* * *

Ах, канатная дорога
Из Отрады и на верх!
Как за пазухой у бога,
Лишь раскачиваться грех.
Наслаждаясь легким бризом,
С пяток стряхивать песок -
Это всем проблемам вызов,
Это счастлив и высок.
Перестройка? Споры? Где там!
Вырываясь из нолей,
Вымываешь ярким летом
Отложения солей.
Поднимаясь над листвою
От песчаного тепла,
Вспомнишь и укус прибоя,
Ну, и девичьи тела.
И такое наслажденье
Нервы чахлые живит!
Лето - это наважденье,
 Очумление любви.

15 июля 1990 г.


Мясоедовский двор

Медленный, тягучий, как варенье
Рыжий кот сарай облюбовал.
Ракушняк, избитый словно время.
Будки, палисадники, подвал.
Тихое убежище от ветра,
Длинный и извилистый, как фьорд,
Все фундаментальные ответы
Знает этот старый мудрый двор.
Многословно прост, как иероглиф,
Но в словах особое тепло.
Если б все дворы Земли продрогли,
Мне бы здесь согреться повезло.
Вытекут соседи в эмигранты,
Вселится народ из ближних сел:
Дух его - вселенская константа,
Крепит и поддерживает все.
Да, его поглотит мир жестокий,
Будет он когда-нибудь снесен.
Но, пока ржавеют водостоки
И ветшает старенький балкон,
Он еще хранит тебя, Одесса
И не посвящает никого
В таинства рождения и веса
Яркого народа твоего.
Чужаку он кажется трущобой, -
Поперек двора белье висит.
Посвященный знает - он утроба
Расового вида “одессит”.
Ветви отмирающих акаций
В небосводный колокол звонят.
Я бы мог здесь и не оставаться,
Но тогда б не стало и меня.

03 мая 1992 г.
Отрада  

Отрада. Чайки бродят по песку,
Патлатые от водорослей камни,
И волны, выносившие веками
На пляж медуз и пенную тоску.
В Отраде осень. Только шли дожди
И, вот, опять как будто потеплело.
И радость жизни душит, как Отелло,
Хоть эта жизнь и рвет мотор в груди.
Отбившийся от стаи летний бриз.
Безлюдно. Только там, на пирсе, двое,
Обвенчанные брызгами прибоя,
Парят над миром и не смотрят вниз.
Готовя тризну, ее светлость, грусть
Суда на вертел рейда нанизала.
И, в глубину души, как в зев бокала,
Вливается надежда, что вернусь...

26 сентября 1996 г.

Полночь

Подкралась полночь за спиной.
Небесный зев раскрыт над нами,
Сверкает звездами-клыками
И допивает вязкий зной.
Стоит печальный Воронцов,
Что галлов бил в полях Европы,
Что гениальным эфиопом
Замкнут в когорту подлецов.
Лишь, моему подобный, скит
То здесь, то там пустой глазницей.
Ну, а Одессе все не спится -
По ресторациям кутит.
Вплетая музыку в зонты
Над столиками вдоль бульвара,
Бриз уговаривает пары
Отплыть в постельные мечты.
Благословляя полночь, Дюк
Глядит на лестницу и вечность,
Которая приливом млечным
Щекочет пальцы моих рук.

20 августа 1995 г.


Небесная Одесса 

Как осколки гигантской планеты,
Как разбитой Гондваны куски 33
Города без надежды и света
Мчатся в поле вселенской тоски.
Полумесяц промокшей Одессы
Завизжал на крутом вираже.
Жизнь во взвеси. Отсутствие веса.
Притяжение - долями "Же".
Центробежная сила - диктатор.
И летят по касательной вдаль
Те, с кем лазил по крышам когда-то,
Те, с кем пил по каютам печаль,
Оседают на дальних объектах,
Где "халдеями", где, как цари.
Лишь меня, непонятный мой вектор
Заставляет вариться внутри.
Составная частица баланды,
Я пытаюсь найти уголок,
Где меня не достанут ни банды,
Ни менты, ни удушный налог.
Раз меня эта новая эра,
Не спросив, загнала в меньшинство, -
Я режиму, не то, чтобы веры,
Удобрений не дам для него.
Но, очнись, - мир весной обнаружен!
Осенись хоть звездой, хоть крестом.
Небо тычет в апрельские лужи
Колокольни Успенским перстом.
Аргус бухты глядит восхищенно 37
В тучи бельмами сотен медуз.
У дождя из под век воспаленных
Вырывается солнечный блюз.
Пусть УНСО от "ганьбы" очумела,
Пусть, как флаг покраснел коммунар,
Я вдыхаю душою и телом
Первых листьев зеленый пожар.
И обиды, и злость, и унынье
Выпил радуги мощный насос.
Заливает заоблачной синью
И "соборку", и пляж, и "Привоз".
До зимы успокоились бесы.
И в святом иоанновом сне
Светлый образ Небесной Одессы,
Как лапута нисходит ко мне...

25 апреля 1996 г.  
назад