Создан:  25 Сентября 2004      Опубликован:  25 Сентября 2004
Раздел:  до анархизма - исторические

Усатовский котел 
Буджак, - древняя «пустыня гетов», - засушливая, изрезанная балками и оврагами типчаково-полынная степь междуречья Днестра и Дуная.

С незапамятных времен она служила своеобразным «проходным двором» народов, устремлявшихся с Востока в земли Европы. Где-то совсем рядом бурлил котел индоевропейской общности и отпадавшие от него племена топтали волнами миграций буджакскую полынь. Находясь на их пути и, будучи контактной зоной культур степного и северокавказского ареалов с народами Балкан, Северо-Западное Причерноморье само рождало удивительные синкретические культуры. Одной из них была усатовская культура (УК), условно именуемая так по нахождению центрального поселения у с. Усатово под Одессой. Усатовская культура сложилась путем смешения и взаимной ассимиляции племен нескольких археологических культур, проникавших в эти земли с конца IV тыс. до н.э. По мнению ряда исследователей, археологические культуры представляют собой материальное отображение неких древних этносов [1].

Первым компонентом сложения усатовцев стали пришельцы с Северо-Западного Кавказа, представляющие так называемую «азово-причерноморская линия развития» энеолитических культур Восточной Европы. Это были племена культуры нижнемихайловского типа, на основе которой позднее в Прикубанье возникла майкопская культура, а при взаимопроникновении с трипольцами на Нижнем Днепре и в Крыму, - кемиобинская культура. Буджака эти пришельцы достигли в виде утконосовской группы нижнемихайловских племен, которая продвинулась вплоть до Нижнего Дуная и стала наиболее ранним элементом сложения усатовской культуры [2]. Можно предположить, что пришельцы эти были племенами абхазо-адыгской языковой группы.

Земледельцы трипольской культуры лесостепного Правобережья, спустились в Буджак с перенаселенной территории Среднего Днестра и постепенно колонизировали степь, где кочевали скотоводы утконосовской группы. Начался сложный процесс взаимной ассимиляции северокавказцев и трипольцев. Культурный и, видимо, этнический вклад трипольцев в формирование усатовской культуры был настолько сильным, что многие исследователи считают последнюю лишь одним из локальных вариантов позднего Триполья [3]. По одной версии трипольцы были доиндоевропейским этносом, по другим – одной из составных частей формирующегося индоевропейского единства. Вероятно, юго-восточная часть огромного этнического массива Триполья могла быть языковые предки балто-славяно-фракийской общности.

Наконец, третьей составляющей формирования усатовской культуры стали скотоводческие племена большой древнеямной культуры (ЯК), распространившявшейся из задонско-прикаспийского ареала и занимавшей степные пространства от Кавказа до Среднего Днепра. Но этническим наполнением ЯК в Правобережной Украине были местные племена, лишь воспринявшие культурную инновацию. Сначала в Буджак проникают племена среднестоговской культуры, считающейся первым этапом формирования древнеямной общности. К середине III тыс до н.э. их сменяют скотоводы-ямники. Некоторые исследователи видят в ЯК зарождение индо-иранской общности или шире, - еще не распавшееся греко-армяно-арийское (индоиранское) этнокультурное единство [4].

С изначальной территории сложения УК в низовьях Днестра и соседних районах черноморского побережья усатовские племена расселились в степи от низовьев Дуная до Южного Буга. Наиболее изучены два крупных поселения усатовцев: межплеменной культовый центр у эпонимного с. Усатово с каменным домостроением и оборонительными сооружениями и поселение в низовьях Днестра у с. Маяки. Известны усатовские поселения Фолтешты и Стойканы. Восточный форпост – поселение на Грушевском острове Южного Буга [5]. Интересно поселение на Каменной горе у с. Орловка – господствующей высоте левого берега Нижнего Дуная. Поселок был своеобразной сторожевой крепостью на южной границе усатовцев. Он контролировал переправу из Северного Причерноморья в Добруджу и блокировал узкий проход между озерами от Дуная в Буджак [6]. Остальные памятники представлены группами курганных могильников в степях, вероятно, в местах кочевий родоплеменных групп.

Усатовцы были ярким культурным явлением. Богатство и сложность их погребальных комплексов говорят о высокой степени развития, социальном неравенстве и выделении вождей-патриархов. В то же время, некоторые мотивы материальной культуры, например, изображение рогатой богини из кургана I-3 в Усатово или женское захоронение с кинжалом из Нерушая, говорят о стойких рудиментах матриархата. А косвенным свидетельством торговых плаваний или военных походов усатовцев могут служить найденные кенотафы – пустые символические могилы, сооружавшиеся обычно в память погибших на чужбине. Главным занятием усатовских племен было полукочевое отгонное скотоводство. Но на большие календарные праздники усатовцы собирались у своего межплеменного культового центра, располагавшийся на левом берегу Хаджибейского лимана, в нескольких километрах северо-западнее современной Одессы.

Собственно сама усатовская культура просуществовала сравнительно недолго, - в 2700 – 2200 гг. до н.э. Ее племена, c самого начала испытывавшие давление ЯК, не могли долго противостоять очередному нашествию многочисленных скотоводов-ямников, которые в результате заняли в конце Ш тыс. до н.э. весь Буджак вплоть до Нижнего Дуная. Правда, местные археологи говорят, что никаких следов вторжения не наблюдается, а процесс проникновения ямников в Буджак проходил путем длительной инфильтрации [7]. Однако, массовая инфильтрация одних скотоводов в районы обитания других совсем не мирный процесс, хоть и может проходить без открытой войны. Для кочевника земля его племени – это, прежде всего, пастбища и источники воды. При длительном обитании племени в одном районе возникает баланс: обильность пастбищ + источники воды = поголовье скота => количество населения.

Основой хозяйства племен обеих культур было скотоводство, а, значит, вопрос стоял о контроле над пастбищами. Инфильтрация в таком случае может означать лишь договор, навязывающий слабым аборигенам делить пастбища с сильными пришельцами. Иначе война. Между тем, скудные природные условия (1 км.кв. пастбища обеспечивал не более 50 овец [8]) не могли прокормить обе скотоводческие группы. Поэтому военные столкновения были неизбежны. Их свидетельства можно увидеть в возникновении оборонительных валов усатовских поселений. Вероятно, в результате военных действий появилось отдельное захоронение 4 черепов в кургане I-4 Усатово, а о вражде носителей обеих культур говорит разграбление ямниками свежего усатовского погребения у с. Нерушай [9].

С другой стороны, такая богатая культура, развитый социум со сложной социальной иерархией не мог безропотно раствориться в более отсталых, пусть даже родственных племенах. По моему мнению, если не было нашествия, изгнавшего усатовцев, то массовый приток ямников их просто вытеснил. Возможно не сразу, а несколькими миграциями усатовцы ушли искать новые земли. Наконец, такой непременный этап разложения общинного строя, как военная демократия (власть военных вождей), который угадывается в усатовском обществе, мог стать еще одним импульсом для миграции. Это могли быть как завоевательные походы в богатые культурные области, закончившиеся переселением, так и миграция в районы соседние с этими областями.

Забытое имя 
Такая яркая и таинственно исчезнувшая культура как Усатово естественно напрашивается на этническую интерпретацию. И, хотя речь идет о III тыс. до н.э., - абсолютно «темном», дописьменном периоде существования местных племен, - земли Северо-Западного Причерноморья уже попадали в поле зрения гипотез зарождения великих цивилизаций. Наиболее интересную из них освещает авторитетный исследователь Хеттского царства Д.Г. Маккуину, который со ссылкой на лингвистов определяет прародину древнейшей индоевропейской хетто-лувийской группы на широком пространстве побережья Северного Причерноморья от Нижнего Дуная до предгорий Кавказа [10]. Первые вышедшие на арену истории индоевропейские племена хетто-лувийской (анатолийской) языковой группы – хетты, лувийцы и палайцы – создали в Малой Азии крупнейшую державу II тыс. до н.э. Хеттское царство, боровшееся за власть над всем Ближним Востоком с могущественным Египтом.

Но, по мнению лингвистов общеанатолийский период (время существования хеттов, лувийцев и палайцев в рамках одной культуры) предшествовал приходу этих племен на малоазийский полуостров [11]. Возьму на себя смелость более точно локализовать хеттскую прародину в границах усатовской культуры. В пользу этого говорят, как географическое положение, так и этнокультурная ситуация последних веков III тыс. до н.э. в данном районе. Если действительно считать южных трипольцев носителями диалектов балто-славяно-фракийской языковой общности, то лингвисты подтверждают наличие «ареальных контактов лувийцев и фракийцев в доанатолийский период, локализуемых в восточном регионе Балкан и сопредельных территориях южнорусских степей[12]».

Б.В. Горнунг вслед за Ф. Шпехтом и Ф Зоммером считал, что хетты (неситы) уходили в Малую Азию через Кавказ, а лувийцы – через Босфор [13]. Именно такая схема наилучшим образом объясняет позднейшее распределение анатолийских языков в Малой Азии. Она же соответствует лингвистическому делению анатолийских языков на две подгруппы – хетто-лидийскую и лувийско-ликийскую, включающую палайский [14]. Но, если придерживаться данной концепции, именно район Буджака наиболее соответствуют схеме разрозненной миграции в Малую Азию (Анатолию) хетто-лувийских племен. Наконец, Дж. Меллаарт прямо предполагал, что “ямный” натиск заставил усатовские племена уйти на юг. В своей миграции они достигли Западной Анатолии, где уничтожили культуры круга Трои; [15]. А это деяние чаще всего приписывают лувийским племенам.

Важен и еще один аспект: конкретизация этнической принадлежности первого компонента сложения Усатово. Единственными известным племенем (союзом) абхазо-адыгской языковой семьи на конец III тыс. до н.э. были хатти. Они создатели ярчайшую донеситскую культуру в Центральной Анатолии. С хатти связывают погребения вождей XXIV-XXII вв. до н.э. из Алишара и Аладжи [16]. Именно их имя и культурные достижения переняли индоевропейские племена, условно называемые несийцами (от г. Неса), то есть исторические хетты. Именно хатти стали фундаментом великого Хеттского царства. Однако, как считает А. Камменхубер, сами хатти тоже были некогда пришельцами в Центральную Анатолию [17]. А Георгадзе указывает, что по данным ономастики, земли на север и северо-восток от анатолийской страны Хатти были «непосредственным продолжением территории расселения хаттских племен [18]».

Абхазо-адыгские племена стали не только одной из главных этнических составляющих Хеттского царства (наряду с хеттами и хурритами), но и грозными врагами на его северо-восточных границах. Так в середине II тыс. до н.э. переход к военной демократии произошел у северных родственников хатти, - каскейских племен (каска). Уже в правление хеттского царя Хантили I (1590-1560 гг. до н.э.) они захватили главный религиозный центр царства г. Нерик и навсегда отрезали хеттам выход к Черному морю. А при Муваталли (1306-1282 гг.) даже дошли до древней столицы хеттов Канеша (Несы). Каска были отличными воинами и востребованными наемниками. Так со второй половины XV в. до н.э. они воевали против хеттов в составе войск лувийского царства Арцавы (запад Анатолии с центром в землях античной Лидии). А фараон Аменхотеп III (1455-1424 гг.) просил царя Арцавы прислать ему отряды каскейских наемников [19]. Но в величайшей «битве народов» II тыс. до н.э. при Кадеше (1296 г. до н.э.) каска, напротив, бились с египтянами на стороне хеттов.

Каскейцы же стали, наряду с «народами моря» и племенами мушка (армяно-фригийцы), могильщиками Хеттского царства в конце XIII в. до н.э., и оказались на несколько веков главными наследниками хеттов в Центральной Анатолии. С абхазо-адыгов началось Хеттское царство, ими и закончилось. Причем, надпись ассирийского царя Тиглатпаласара I (1115-1077 гг.) дает и другое имя каска, - абшела. Это позволяет современным исследователям отождествлять каскейские племена с народами Северного Кавказа абхазами (апсилы, апшилы) и адыгами (касог, кашог [20]). Как тут не вспомнить черкесов, - «полки касожские» из «Слова о полку Игореве»!

С другой стороны, В.Н. Даниленко объединял племена майкопской культуры абхазо-адыгских земель, а также нижнемихайловской, кемиобинской и усатовской культур в одну культурную и возможно этническую общность [21]. Отсюда можно предположить, что расселение хатти из некоего западнокавказского; абхазо-адыгского очага в III тыс. до н.э. могло идти в двух направлениях: на юг, в земли Центральной Анатолии, но и на север, северо-запад в виде нижнемихайловских племен. Подтверждением этого могут служить и северокавказские гидронимы на левобережье Днепра, и сходство северокавказского краниологического материала с черепами южных индоевропейцев, что «может быть свидетельством северокавказского субстрата у последних [22]».

Участие хатти в сложении усатовской культуры дает ответы на многие вопросы. Во-первых, делает понятным уход части усатовцев (хеттов) в восточном направлении, - «на родину предков», - Северо-Западный Кавказ. Во-вторых, объясняет отсутствие следов пожарищ и резкой смены культуры при проникновении хеттов в Анатолию. Шли не совсем уж чужаки, а люди со смежной культурой, хоть и чужим языком. Шли, возможно, совместно с новыми абхазо-адыгскими переселенцами из Прикубанья. Наконец, хаттская интерпретация утканосовской группы объясняет еще одну важную загадку: как в Северо-Западное Причерноморье попал этноним «геты». Будущие властители Малой Азии получили свое имя в степях прародины в период сложения усатовской культуры от северокавказцев хатти.

Продолжая аналогии можно сравнить три составляющих сложения усатовского этноса – нижнемихайловцы, ямники и трипольцы – с тремя основными племенами анатолийцев. Соответственно, если в нижнемихайловском (хаттском) компоненте видеть, истоки формирования в новых культурных условиях хеттов, то в части участвовавших в усатовском этногенезе ямников можно предполагать палайцев, а на долю трипольцев остаются лувийцы [23]. Как отмечают исследователи применительно к археологическим культурам, «Оформившийся этносоциальный организм существует определенное время как единое целое, сохраняя отличительные особенности составляющих компонентов [24]».

Все дороги ведут в Буджак. Там, на берегах Одесского залива располагался культовый центр хеттской прародины, где, согласно древнему палайскому гимну (в варианте ХIV в. до н.э.) “Солнечный бог небес, человечества пастырь // Ты из моря выходишь, из моря, сын неба...”. Оттуда же, по словам лабарны (правителя) Хеттской державы, “мне, царю, из-за моря власть (и) повозку Бог Престола принес”.

Исход 
Хетты и лувийцы шли в Анатолию разными путями. По логике заселения Малой Азии анатолийцами, первой миграцией был не восточный поток «на родину предков», а походы через Нижнее Подунавье и Западное Причерноморье, явившиеся следствием развития военной демократии у усатовцев. Тогда это были носители лувийских диалектов. Из-за отсутствия конкретного археологического материала советские археологи считали гипотезы о южной миграции усатовцев несостоятельными. Однако попробуем разобраться. В связи с находкой на Усатовском поселении каменного якоря и руды анатолийского происхождения, Патоковой было высказано мнение о наличии у усатовцев каботажного мореплавания [25].

Для своих вояжей усатовцы могли пользоваться замкнутым кольцом черноморских прибрежных течений, идущих против часовой стрелки и опоясывающих море на расстоянии до 5 миль от берега. При каботаже в дневное время суток, при обязательном причаливании на ночлег, усатовские моряки хорошо знали именно прибрежные районы. Поэтому не исключено, что последующая миграция на юг могла происходить в непосредственной близости от побережья. Учитывая, что в ту эпоху Черное море было мельче, а берег располагался на 3-4 км. мористее, можно допустить, что следы усатовских передвижений находятся в наше время под водой.

Итак, первой волной индоевропейцев, достигшей Анатолии в завоевательных походах, были лувийцы. Примерно в середине III тыс. до н.э. они вторглись в Троаду, где захватили и разрушили Трою I. По Титову (со ссылкой на Меллаарта), «Индоевропейские мигранты создали крупные династии в Трое, выстроили крепость Трои II, город Полиохни V. Царские сокровища, клады Трои IIb и Полиохни V свидетельствуют о богатстве этих династов, которые контролировали проливы и связь Европы и Азии в середине III тысячелетия до н.э. [26]». Подобно более поздним индоарийцам в Митанни, лувийцы первоначально могли составить лишь прослойку военной аристократии, руководившей политикой Трои, но не оставившей каких-либо следов в ее культуре. Датировку Трои II определяют от 2550 г. до н.э. (Т. Бартон-Браун) до 2500-2300 гг. до н.э. (В. Милойчич и Ч. Барней [27]).

Следующая волна лувийцев уже была переселением, связанным с натиском ямников и концом усатовской культуры. Если завоевание не затронуло хозяйственного уклада местного населения, то переселение сопровождалось большими изменениями. Были разрушены и сожжены большинство земледельческих поселений северо-западного побережья Анатолии и прибрежных островов, крупнейшие из которых Эмпорий на о. Хиос и Терми на о. Лесбос. Из 450 поселков жизнь возобновилась лишь на 125. Бывшие земледельческие районы превратились в пастбища кочевников. Пережили нашествие лишь такие крупные центры, как Троя и Полиохни на о. Лемнос.

Но, как свидетельствуют исследователи, культура номадов (кочевников) трудноуловима в археологии и быстро растворяется в культуре оседлого высокоразвитого населения. Так, например, аморейская миграция второй половины III – начала II тыс. до н.э. в Вавилонию дает достаточно резкую смену этнического состава населения (что обнаруживают письменные источники), но археологически практически не прослеживается [28]. Вероятно, это и есть ответ на вопрос, - куда делись археологические усатовцы? В случае полукочевых лувийцев троянская культура могла очень быстро стать для них родной. Это могло быть подготовлено морскими торговыми связями Усатово и Трои. Это же могло быть усилено престижностью всего троянского, которую принесла в Буджак часть усатовцев, вернувшихся из анатолийских походов.

Импульс лувийского переселения привел к тому, что культура Трои II распространилась на огромные пространства запада и юго-запада Анатолии. Здесь возможны несколько вариантов реконструкции. Либо распространение троянской культуры есть следы переселения беженцев-земледельцев, гонимых усатовскими кочевниками. Либо новые мигранты смешались с автохтонами Трои II и двинули их (по принципу орды) в дальнейшее переселение по западному побережью на юг Анатолии. Либо эти варианты смешались: лувийцы вызвали миграцию беженцев, вслед за которой двинулись и сами новые хозяева Трои. Достигнув Киликии лувийцы разрушили Тарсус (ок. 2400 г. до н.э.) и принесли туда культуру «ранней бронзы III» 2400 - 2100 гг.

Палайская же ветвь лувийского потока в это время продвинулась по южному побережью Черного моря до р. Галис (хет. Марасанта, совр. Кызыл-Ирмак) и далее, - вплоть до границ будущей Колхиды. Археологически прослеживается западное влияние и на Центральную Анатолию, которое к 2000 г. до н.э. достигает Канеша и других крупных городов этой области. Предполагается, что носителями этого влияния также были палайцы, составлявшие даже один из ранних слоев населения будущей столицы хеттов г. Хаттуса (совр. Богазкёя [29]). И, согласно богазкейскому архиву, именно палайцы, наряду с хеттами и хатти стояли у основания Хеттского царства.
 
Обычным возражением противников концепции раздельного проникновения хеттов и лувийцев в Анатолию через Кавказ и Балканы служит аргумент, что, якобы, раздельное проникновение надолго разлучило бы народы анатолийской группы и нарушило их языковое единство. Ответом на это может служить опыт киммерийцев, так же вторгавшихся в VII в. до н.э. в Малую Азию кавказским и балканским путем. Кроме того, занявшие Трою лувийцы не прекращали контактов с ушедшими на восток хеттами (скорей всего морем). Так еще Формозов указывал на сильную близость материальной культуры Трои II и энеолита Прикубанья [30].

Хетты на Кавказе 
Усатовцы, ушедшие хаттскими миграционными каналами «на родину предков» были хеттами. Вероятно, первоначальной целью их миграции была не Анатолия, а Северо-Западный Кавказ, - прародина абхазо-адыгских хаттов. Во второй половине III тыс. до н.э. здесь существовала майкопская культура (МК) с центром в Прикубанье. Этнической подосновой МК стали все те же племена нижнемихайловской культуры (то есть хатты), но их культурный облик был резко изменен мощным переднеазиатским влиянием. Часть ученых видят в создателях МК выходцев из Ближнего Востока. Но этот вопрос снимается, например, возвращением части северокавказских хаттов из совместного похода со своими анатолийскими родственниками. Тогда ближневосточные богатства Больших майкопских курганов могли быть не показателем этнической принадлежности племен МК, а лишь военными трофеями. Что подтверждает и относительная бедность прочих захоронений Майкопа, дающих картину материальной культуры его племен.

Закат Усатово и время предполагаемого переселения хеттов на Северо-Западный Кавказ хронологически соответствует наступлению позднего новосвободненского этапа майкопской культуры. Этот этап назван по эпонимному памятнику, - долине дольменов (Богатырская поляна) у станицы Новосвободная. В дубовой роще плоскогорья обнаружено около 400 дольменов, - каменных погребальных сооружений. Традиционно новосвободненский этап датировали XXIII-XX вв. до н.э. Правда, начиная от А. Столяра, часть исследователей говорит не о последовательных этапах МК, а о различных культурах Прикубанья, имеющих разную генетическую основу.

Воспрос о происхождении дольменов Новосвободной и шире, - дольменной (мегалитической) культуры Северо-Западного Кавказа пока далек от разрешения. Так как пока не найдены местные истоки мегалитической традиции, наиболее вероятной кажется миграционная гипотеза возникновения дольменов. И здесь главенствуют две противоположные точки зрения. По мнению Марковина строители дольменов достигли Прикубанья морем в «первый период морской торговли» 2600-2100 гг. до н.э. и были выходцами из Западного Средиземноморья [31]. Однако история мореплавания бронзового века не знает массовых миграций западносредиземноморских народов. Напротив, все морские народы III-II тыс. до н.э. (минойцы, пеласги, карийцы, ахейцы, прочие «народы моря») расселялись с востока на запад. Поэтому более правдоподобна сухопутная миграционная гипотеза возникновения кавказских дольменов.

По мнению Резепкина, исследователя могильника «Клады» у ст. Новосвободной, конструктивные особенности его гробниц, погребальный обряд и инвентарь находят аналогии в культурах воронковидных кубков (КВК) и шаровидных амфор (КША) Центральной и Северной Европы. А ближайшие аналоги росписи гробницы обнаруживаются в Германии и галерейных гробницах культуры СУМ Франции и Бельгии. Причем, чернолощеная керамика, характерная для КВК и КША встречается в погребениях нижнемихайловской культуры Поднепровья и Приазовья [32]. А Сафронов указывал на близость погребального обряда новосвободненского этапа МК с кемиобинской культурой Крыма и усатовской Северо-Западного Причерноморья [33].

Схема миграции распадалась лишь потому, что между западноукраинской границей расселения строителей мегалитов КША и кемиобинскими каменными ящиками Крыма существует продолжительный разрыв в районах Северо-Западного Причерноморья, где дольмены не обнаружены. Это ставило под сомнение возможность переселения мегалитчиков из Западной Украины на Северный Кавказ. Но, согласно гипотезе Новицкого, плиточные дольмены существовали и в Северо-Западного Причерноморье. Только поздние усатовские и особенно ямные племена разбирали дольмены и использовали их плиты для создания своих стел, ранней монументальной скульптуры. Размеры стел ямников соответствуют размерам плит кавказских дольменов ;[34].

Таким образом, складывается определенная картина проникновения хеттов на Северный Кавказ. Вероятно, совпавшие по времени очередной натиск ямных племен и миграция неких носителей мегалитической культуры, например, части населения западноукраинских групп КВК и КША, проходившая через земли Усатово и привела в движение часть усатовских племен. Хаттскими миграционными каналами они, в союзе с мегалитчиками, через Нижнее Поднепровье и Крым ушли на «родину предков». Резепкин же говорит «о едином блоке культур с чернолощеной керамикой, простирающемся от Центральной Европы до Северного Кавказа [35]». Хеттскую принадлежность майкопской культуры предполагали Горнунг и Даниленко [36]. Точнее было бы считать хеттами (во всяком случае, представителями трехкомпонентного союза из западноукраинских мегалитчиков, усатовцев-хеттов и местных абхазо-адыгов майкопской культуры) племена МК новосвободненского этапа.

Надо заметить, что совпадение гипотетического движения мегалитчиков в Северо-Западное Причерноморье с направлением трипольской миграции со Среднего Днестра, послужившей началом образования усатовской культуры, может быть не случайным. Можно допустить начало проникновения в Буджак строителей дольменов еще на заре Усатово, в начале III тыс. до н.э. Косвенно это подтверждают антропоморфные стелы Усатово. По Новицкому, усатовцы могли использовать для своих стел фасадные плиты дольменов, а их остатки использовать, как святилища [37]. То есть начало строительства дольменов в Северо-Западном Причерноморье и проникновение сюда носителей этой культуры (КВК или КША?) отодвигается еще в доусатовское время. Ранняя периодизация проникновения мегалитчиков в Северо-Западное Причерноморье автоматически ставит вопрос о четвертом компоненте сложения УК. Окончательное выяснение картины проникновения строителей дольменов в Степь, закончившееся сложением новосвободненской культуры, может состояться только после точной датировки дольменов Новосвободной и решения вопроса о происхождении и хронологии КША.

Наконец, принадлежность новосвободненской (майкопской) культуры хеттам (хаттам) подтверждается еще одним любопытным источником, - современными обычаями местного населения, несущими память 40 веков. Как утверждает составитель сборника по истории адыгов (черкесов) Э. Кумыков, и сейчас «при встрече черкеса с незнакомым ему соотечественником старший по возрасту уточнит у младшего: "Хэттха уарей?" (что дословно означает: "Вы из хеттов?", "Ты хетт?"). В современной практике, желая дать утвердительный ответ и тем самым подтвердить свое хеттское происхождение, собеседник отвечает на этот вопрос, называя свою фамилию. В других случаях, например при проводах в дальние края одного из членов семьи, старший родственник советует (желает): "Хетт жегъыа" (дословно: "делай так, чтобы о тебе говорили, что ты хетт"[38])».

Трифонов рассматривает раннюю МК, как северный форпост ближневосточного блока культур с центром в Северной Месопотамии. Кроме Северо-Западного Кавказа, Закавказья и Северного Двуречья блок включал также районы Восточной Анатолии, Сиро-Киликии и Северо-Западного Ирана [39]. Если придерживаться предположения о том, что абхазо-адыги не являлись автохтонами Северо-Западного Кавказа, а расселились в Прикубанье из своей прародины где-то на Западном Кавказе, одновременно с проникновением хатти в Восточную Анатолию, то складывается определенная картина включения Прикубанья в этот ближневосточный культурный блок. Позднее МК была отрезана от Северной Месопотамии распространением нового блока культур круга куро-аракской, которая заняла область кавказских перевалов.

К XXIII в. до н.э. Прикубанья достигли европейские мигранты, - хетты и мегалитчики. В землях майкопской (новосвободненской) культуры хетты подверглись сильным культурным изменениям. По Трифонову, «в условиях возросшей социальной дифференциации общества основным стимулом для сохранения дальних переднеазиатских связей стали, вероятно, потребности «нового» вождества, интересы которого были избирательны и нацелены в основном на драгоценные, престижные и культовые предметы [40]». Влияние Востока было настолько мощным, что от европейского показателя социального статуса вождей хеттов остались только монументальные гробницы и курганы, а весь инвентарь погребений наполнили ближневосточные изделия или их копии.

Федераты 
Центральная Анатолия отделена от западных районов горами и пустынями, поэтому не была затронута опустошением лувийского вторжения. Лишь через 4-5 веков туда проникли палайцы с севера. Но и проникновение туда хеттов не было единовременным разрушительным нашествием, было растянуто во времени. Первоначально, подобно лувийскому проникновению в Троаду, оно могло носить характер военных экспедиций. А возможно, подобно более поздним каскейцам, хетты были востребованы хаттскими правителями Малой Азии в виде отрядов варваров-наемников с северных окраин абхазо-адыгского мира. Тем более, что степные племена были носителями такой военной инновации, как конные боевые колесницы. Доказательством этого служит бронзовая модель колеса, найденная в мегалитической гробнице кургана 31 урочища «Клады» у ст. Новосвободной [41]. Модель в точности повторяет колеса боевых колесниц, известные из ближневосточных изображений.

Маккуин, будучи сторонником концепции совместного прихода хетто-лувийцев в Малую Азию с запада, вынужден отметить проникновение в Центральную Анатолию некой «культуры курганов» с севера, от побережья Черного моря. Причем, металлические изделия этой мало изученной культуры «имеют большое сходство с найденными в Майкопе и в районе станицы Царская (советское переименование Новосвободная – В.А.) на Кубани [42]».

Переселение хеттов можно отнести ко 2-му типу миграции по Титову («пришлая культура почти не накладывает отпечатка на местную [43]»). Кроме того, что хеттская (индоевропейская) культура была менее развита, чем у населения Анатолии, она на своем пути в Малую Азию, получила еще две культурных и антропологических прививки, - первая от хатти-нижнемихайловцев в Северо-Западном Причерноморье, вторая от абхазо-адыгов (хатти, каска?) на Северо-Западном Кавказе. Прибавить сюда полукочевой характер хеттов до Майкопа, - и следы их проникновения в Анатолию можно не искать.

Восстановить картину помогут ближневосточные аналогии. Так кочевники-амориты ХХ в. до н.э., обитавшие рядом с городами от Шехема до Иерусалима и Герара, сначала продавали в городах продукты своего труда, потом селились в них. А цари Ура и Мари нанимали аморитов-ханейцев для сторожевой службы в поселениях и охраны городов от прочих кочевников. Со временем амориты стали занимать высокие военные и административные должности. Аналогично и гиксосское «вторжение» в Египет. Начиная с правления Аменемхета III азиатские племена стали заселять восточные района нильской Дельты. Египтяне их использовали как строительных рабочих, караванщиков, проводников. И лишь с накоплением азиатского населения и началом смут в конце XIII династии, азиаты призвали новых кочевников и победили [44]. Нечто похожее в отношении германцев-федератов практиковал и поздний Рим. И, вероятно, отношения хаттских правителей с хеттами закончились тем же, чем аккадцев с аморитами, египтян с гиксосами и римлян с федератами.

Скорей всего, первые хетты в Центральной Анатолии занимали очень ограниченную территорию. Страна Хатти представляла собой не единое централизованное царство, а конгломерат союзных и соперничающих городов-государств с прилегающими подвластными округами (княжеств). Возможно, один или несколько из таких городов и завоевали хетты еще в начале новосвободненского этапа, в конце III тыс. до н.э. Так около 2200 г. до н.э. легендарный аккадский царь Нарамсин воевал с каким-то союзом 17-ти царей, среди которых фигурирует некий царь Хатти (Хаттусы) Пампа и царь Амурру Хуварува. Их имена некоторые исследователи интерпретируют, как индоевропейские [45], что позволяет отнести начало проникновения хеттов в Анатолию к XXII в. до н.э. Более обширные сведения об индоевропейцах в Восточной Анатолии дают архивы ассирийских торговых колоний. Так архив Карума II (ок. 1940-1840 гг. до н.э.), торгового пригорода г. Канеша дает уже достаточно многочисленные хеттские имена, наряду с хаттскими, хурритскими и ассирийскими [46].

Настоящая же история Хеттского царства начинается с событий XIX в. до н.э., известных из «текста Анитты». Отец этого основателя государства хеттов, царь г. Куссары Питхана начал борьбу за власть на центральном плато Малой Азии (среднее течение р. Кызыл-Ирмак) с правителями Несы (Канеша), Цалпувы, Пурусханды, Салативара и Хаттусы. Причем, это не было борьбой хеттов с иноэтническим автохтонным населением. Ко времени описываемых событий каппадокийское плоскогорье населяли хатты, хетты, хурриты и, возможно, уже проникшие сюда с юга лувийцы. И хетты Питханы могли бороться в том числе и с другими хеттами в союзе с хатти или, скажем, хурритами. Лишь около 1800 г. до н.э. Анитта, современник Хаммурапи Вавилонского, закончил эту борьбу штурмом Хаттусы и полным разрушением города. Столицу нового царства он перенес в Несу, отчего хеттский язык стал называться несийским.

 

Социальная газета «На дне» (г. Одесса) № 8-9, 1999 г.
Доработано: сентябрь 2004 г.

[1] Пустовалов С.Ж. Этническая структура катакомбного населения Северного Причерноморья. К. 1992., с. 11
[2] Алексеева И.Л. Доусатовские погребения в курганах Северо-Западного Причерноморья // Новые исследования по археологии Северного Причерноморья. К. 1987., с. 19, 26
[3] напр. Збенович В.Г. Позднетрипольские племена Северного Причерноморья. К. 1974.
[4] напр. Шилов Ю.А. Гандхарва – арийский Спаситель // Древнее Причерноморье. Од. 1993., с. 25
[5] Збенович 1974., с. 152
[6] Петренко В.Г. Усатовская локальная группа // Памятники трипольской культуры в Северо-Западном Причерноморье. К. 1989., с.84
[7] Яровой Е.В. Древнейшие скотоводческие племена Юго-запада СССР. Киш. 1985., с. 114
[8] Яровой 1985., с. 110
[9] Збенович 1974., с. 42, 139
[10] Маккуин Д.Г. Хетты и их современники в Малой Азии. М. 1983., с. 22
[11] Иванов В.В. Хеттский язык. М. 1963
[12] Гиндин Л.А. Значение данных фракологии в комплексе проблем индоевропеистики // Этногенез народов Юго-Восточной Европы. М. 1988., с. 8; или там же: Баюн Л.С. Ранние фрако-анатолийские языковые связи: к проблеме интерпретации., с. 3
[13] Горнунг Б.В. Из предыстории образования общеславянского языкового единства. М. 1963., с. 114
[14] Шеворошкин В.В. Исследования по дешифровке карийских надписей. М. 1965., с. 286
[15] Збенович 1974., с. 161-162
[16] Ардзинба В.Г. О некоторых новых результатах в исследовании истории, языков и культуры древней Анатолии // в кн. Маккуин Д.Г. Хетты и их современники в Малой Азии. М. 1983., с. 158
[17] Камменхубер А. Хаттский язык // Древние языки Малой Азии. М. 1980., с. 25
[18] Георгадзе Г.Г. К вопросу о локализации и языковой структуре каскских этнических и географических названий // Переднеазиатский сборник. М. 1961., с. 210
[19] Георгадзе Г.Г. Каска // Переднеазиатский сборник. М. 1961., с. 194
[20] Ардзинба 1983., с. 157-158
[21] Даниленко В.Н. Энеолит Украины К.1974., с. 152
[22] Дяченко В.Д. Шилов Ю.А. Довженко Н.Д. Основные этнические группировки Юго-Восточной Европы // Этногенез народов Юго-Восточной Европы. М. 1988., с. 11
[23] Разумеется, во всей работе эти и прочие «чистые» этнонимы должны использоваться с приставками «прото» или «пра». Здесь она опущена для упрощения восприятия.
[24] Пустовалов 1992., с. 35
[25] Патокова Э.Ф. Усатовское поселение и могильники. К. 1979., с. 151
[26] Титов В.С. К изучению миграций бронзового века // Археология Старого и Нового Света. М. 1982., с. 118
[27] Формозов А.А. Каменный век и энеолит Прикубанья. М. 1965., с. 144
[28] Титов 1982., с. 108-109
[29] Маккуин 1983., с. 29
[30] Формозов 1965., с. 131
[31] Марковин В.И. Дольмены Западного Кавказа. М. 1978., с. 315-316
[32] Резепкин А.Д. К интерпретации росписи из гробницы майкопской культуры близ станицы Новосвободная // КСИА 192. 1987., с. 29
[33] Сафронов В.А. Индоевропейские прародины. Горький. 1989., с. 217
[34] Новицкий Е.Ю. Монументальная скульптура древнейших земледельцев и скотоводов Северо-Западного Причерноморья. Одесса. 1990., с.57-60
[35] Резепкин 1987., с. 30
[36] Горнунг 1963., с. 57; Даниленко 1974., с. 153
[37] Новицкий 1990., с. 59
[38] Кумыков Э.Т. История адыгов в картах. Нальчик. 1996. // http://zihia.narod.ru
[39] Трифонов В.А. Некоторые вопросы переднеазиатских связей майкопской культуры // КСИА вып.192. 1987, с. 20
[40] Трифонов 1987., с. 21
[41] Бестужев Г.Н. Резепкин А.Д. Новые находки из гробницы у станицы Новосвободной // КСИА 176, 1983., с. 75-78
[42] Маккуин 1983., с. 30
[43] Титов 1982., с. 100
[44] Титов 1982., с. 107-108, 114-115
[45] Герни О.Р. Хетты. М. 1987., с. 19-20
[46] Маккуин 1983., с. 26-27