Моя махновщина

Создан:  25 Декабря 2006      Опубликован:  25 Декабря 2006
Раздел:  постижение анархии - история движения

Махновщина и национализм 
Националистические манипуляции с историей махновщины, которая якобы в основном боролась с «белыми и красными москалями», зачастую прикрываются аргументом, мол, историю махновского движения писали чужие Украине русские историки или анархисты и, поэтому писали неправильно. Если по поводу русских (по большей части советских) историков во многом можно и согласится, то ошибочно полагать, что этнически родственные основной массе махновского крестьянства украинские националисты могут быть ближе к пониманию анархистов-махновцев, чем их русские единомышленники. Напротив, вся история движения говорит об объединении его участников именно по идеологии и отсутствии любого снисхождения по этническому признаку.

Как указывал начальника Культпросвета Революционной Повстанческой армии Украины (махновцев), - РПАУ(м) П. Аршинов, «Из современных социальных движений махновщина – одно из немногих, где абсолютно не интересовались ни своей, ни чужой национальностью» и чуть выше – «В его истории не было ни одного момента, когда бы оно опиралось на национальные признаки». Наконец, «Вся борьба махновцев с большевизмом велась только во имя защиты прав труда. Деникинцев, австро-германцев, петлюровцев, французские десанты (в Бердянске), Врангеля махновцы прежде всего встречали как врагов труда. В любом чужеземном нашествии они видели, главным образом, угрозу трудящимся и нисколько не интересовались национальным флагом, под которым шло вторжение [1]».

Уже одно это свидетельство ведущего специалиста махновщины в гуманитарных вопросах ставит жирный крест на всех измышлениях украинских историков и политиков о махновщине, как «борьбе с москалями» или «проанархическом национальном движении». Причем, аршиновская «История махновского движения» является одним из главных источников по махновщине и в ней национальному вопросу посвящена отдельная глава. Изучая данную тему, пропустить Аршинова просто невозможно. Значит, налицо сознательная фальсификация истории украинскими придворными летописцами. А чаще, - теми, кто лишь претендует на это звание и выслуживается подобным образом. Если сейчас лидеры Майдана навязывают новому «махновскому движению» идеологию национализма, это не значит, что так было в действительности. Украинский националист для махновца был настолько же чужим, как националист русский, польский или китайский.

Для максимальной достоверности аргументов я попытаюсь оперировать даже не столько воспоминаниями махновцев, сколько документами самого махновского движения. А они говорят, что и до и во время и после соглашения с Петлюрой, которое придворные историки малюют как единение национально-освободительных сил, махновцы выказывали одинаковое отношение к Украинской народной республике (УНР). Так на махновском съезде Гуляйпольского района 12 февраля 1919 г. крестьянский делегат от Ново-Павловской волости И. Чернокнижный (после избранный съездом председателем Военно-революционного совета махновской армии, - ВРСовета), заметил, что большевики захватили власть, пока крестьяне боролись с «палачами скоропадщины, петлюровщины и др. разбойников, покушавшихся на свободу украинского трудового народа».

В резолюции съезда « национальные власти» ставятся в один ряд с врагами украинцев наравне с русскими властями. Резолюция отмечала, что на революцию ополчились «белогвардейские, красново-деникинские, колчако-семеновские, гетманские да петлюровские банды, желающие помешать освобождению трудящегося люда от его вековых угнетателей [2]». А по свидетельству Аршинова, даже после заключения соглашения с УНР, «отношение махновцев к петлюровцам оставалось нисколько не измененным против прежнего. Относясь по-товарищески к петлюровской рядовой массе, они против верхов петлюровщины вели прежнюю революционную агитацию, и как раз в это время реввоенсовет армии махновцев выпустил листовку - «Кто такой Петлюра?», - в которой разоблачал последнего как защитника имущих классов, достойного гибели от рук трудящихся [3]». Ту же оценку читаем в листовке махновского Культпросвета мая 1920 г., периода польского наступления:

««Все темные силы бывших слуг кровавого Николая объединились и с помощью польских панов, французских инструкторов и изменника Петлюры движутся на Украину, чтобы установить у нас самодержавие, насадить нам помещиков, капиталистов, земских начальников, приставов и других палачей крестьян и рабочих... Вместе с нами, Повстанцами-Махновцами, восстаньте против всех насильников. В каждой деревне создавайте отряды и свяжитесь с нами. Совместно мы изгоним комиссаров и чрезвычайки и сообща с товарищами красноармейцами построим железный боевой фронт против Деникина, Петлюры и польских панов [4]». И, как бы резюмируя выше сказанное, в августе 1920 г. махновская газета «Путь к свободе» говорит, что их движение: «за все время своего существования не колебалось, оставаясь неизменно непримиримым, как против буржуазии, кулаков и помещиков, так и против чиновников различных правительств гетманской и петлюровской, деникинской и коммунистической властей [5]».

Детальный разбор причин недолгого союза РПАУ(м) с УНР в сентябре 1919 г. выходит за рамки данной работы. В тот критический момент, когда измотанная Повстармия была прижата деникинскими полками к линии петлюровской обороны, для махновцев это был вынужденный военно-политический маневр. Причем, сам Махно договора не подписывал. От Повстармии его подписали Волин и Чубенко, от УНР – Петлюра и Тютюнник. Все махновские аргументы в пользу договора описаны в воспоминаниях начальника штаба Повстармии (штарма) В. Белаша. Если кратко, махновцы собирались «разложить низы, которые Петлюрой насильно были мобилизованы и, наконец, террористическим актом покончить с ним все счеты, как с Григорьевым [6]». И для этого перед встречей Петлюры и Махно в Умани, туда были высланы «террористы» (вероятно, боевики махновской контрразведки) и кавбригада поддержки. Но поезд Петлюры, не дождавшись встречи с батькой, неожиданно отбыл из города.

ВВступление в военные союзы с одними государственниками, чтобы с их помощью бить других, - было обычной тактикой Махно, как анархиста, для которого все они были одинаковыми врагами. А, значит, с кем и против кого начинать, - диктовала обстановка гражданской войны, но никак не этническое родство. Махно неизменно вступал в союзы с РККА, когда было необходимо ликвидировать угрозу более опасных с точки зрения южноукраинского крестьянства белогвардейцев Деникина и Врангеля. И, напротив, я считаю, - есть основания полагать, что предлагаемая Врангелем дружба против большевиков была хитро использована Махно. Во всяком случае, махновские отряды Русской армии Врангеля, снаряженные за его счет, затем успешно громили врангелевцев в составе Повстармии [7]. Как отмечал в своих мемуарах белогвардеец Герасименко, «Союз Махно с Врангелем, как и переговоры Махно с большевиками, были только коварной двойственной уловкой. Это был чисто-махновский союз, как раньше с Григорьевым, советской властью и Петлюрой. В союзники, кому бы то ни было, Махно не подходил, а его фраза: "мы еще подурачим генералов, а с ними коммунистов" - говорила сама за себя [8]».

Но дело было вовсе не в «коварстве» Махно или тем более предательстве им «национальных интересов», как это выставляют некоторые украинские историки. Батька был анархистом до мозга костей и, оставаясь идейным противником государственников любых мастей, видел главным интересом украинского народа – освобождении от власти, как преступного общественного института, вне зависимости от того, русская деникинская ли она, русская большевистская или украинская петлюровская. Поэтому не коварно, а вполне открыто и принципиально агитаторы Культпросвета вели работу в петлюровских войсках под Уманью. Так же открыто, при заключении 3-го советско-махновского соглашения против Врангеля, махновская делегация настояла на включении в него пункта о свободе анархической пропаганды на территории всей Советской республики. Поэтому, когда сегодняшние придворные историки упиваются как «национальным прозрением» батьки его проектом Декларации независимости Украины редакции июня 1921 г., которая говорила о новом объединении с петлюровцами, это не может вызвать ничего, кроме улыбки.

Да, по свидетельству Белаша, летом 1921 г., когда махновцы были практически выдавлены большевиками с территории Советской Украины, Махно впервые заговорил о возможности союза не только с левыми партиями. Он поставил «своей задачей объединение в вольное соглашение с правыми партиями за границей (Петлюрой, эсерами и меньшевиками [9]» и переход махновцев в Галицию. Но этот союз не поддержала большая часть ВРСовета. Савченко интерпретирует данный шаг, будто Махно собирался поднять в Галиции восстание против польских оккупантов, а затем, во главе армии галичан вернуться в степную Украину для борьбы с красными [10]. Вероятно, отчасти так оно и было. Но значит ли это, что батька «поправел», тем более, ударился в национализм? Все последующие действия и особенно публикации Махно в эмиграции (например, проект «платформы Всеобщего Союза анархистов») говорят о том, что батька и не думал менять своей политической ориентации. С 16 лет и до конца своих дней он оставался идейным анархистом.

И, в случае ухода Повстармии в Галицию, реализации нового союза с Петлюрой (находившимся с конца 1920 г. в эмиграции), и, тем более, в случае освобождения махновцами Западной Украины от поляков, УНР вряд ли была бы восстановлена в ее прежнем качестве. Петлюра 1921 г. был бы вынужден пойти на разрешение пропаганды анархизма в Галиции, подписав договор, аналогичный советско-махновскому соглашению осени 1920 г. Махновский Культпросвет снова бы стал разлагать анархической пропагандой петлюровские «низы», и новое политическое образование в землях Галиции наверняка имело бы сильную анархическую окраску.

Реальность анархической разагитации крестьян Правобережья рассматривалась еще на сентябрьской 1919 г. конференции Конфедерации «Набат» в Харькове. По свидетельству И. Тепера, большинство делегатов высказалось за необходимость активной работы «даже в повстанческих отрядах явно петлюровского толка, ибо бунтарское украинское крестьянство в целом по существу анархично и оно способно, при активной поддержке анархистов, стать на путь безвластного строительства [11]». То же подтверждает и Аршинов: «Многие из петлюровских "сечевиков" по духу и по традиции принадлежали к махновцам, и не будь последние в то время так сильно теснимы деникинскими полками, махновцы несомненно сагитировали бы значительную часть их перейти в свои ряды [12]».

Поэтому, в любом случае, армия галичан, вернувшаяся с Махно в УССР, была бы, безусловно, анархической армией, где не могло быть места национализму. Начиная с ранней юности, Махно участвовал только в анархических организациях, и не стал бы размениваться на меньшее. Кстати, более «просоветская» часть ВРСовета не отвергала переход махновцев в Галицию категорически, но предлагала сначала заключить новый союз с Соввластью и, получив от нее снабжение, уйти в Западную Украину, как «союзник пролетариата [13]». То есть фактически начать мировую революцию. Но аналогично и это предложение нового союза большевикам, как и раньше Петлюре, нельзя интерпретировать, мол, махновцы сдались и хотели признать Соввласть. Подобные подходы и к националистам, и к большевикам были вызваны единственно желанием махновщины выжить любой ценой. Чтобы не дать затухнуть анархической «третьей революции» и иметь возможность продолжить ее, если не на Родине, то, в контексте мировой революции, на землях Галиции или Турции.

Да, да, вторым вариантом действий, обсуждавшимся ВРСоветом в ситуации кризиса махновщины лета 1921 г. был уход Повстармии в Турцию, на помощь восстанию Мустафы Кемаля (Ататюрка). Стоит ли доказывать, что махновцы и там вели бы анархическую агитацию и готовили свержение власти? Поэтому непонятно, по каким критериям можно считать союзы махновцев с большевиками тактическими и вынужденными, а с петлюровцами – искренним, означающим чуть ли не поворот батьки к государственности и национализму? Только потому, что так хочется современному политическому режиму и историкам, его обслуживающим? Это все равно, что полагать, мол, в результате реализации плана ухода Повстармии в Турцию махновцы собирались массово принять ислам.

Выше сказанное можно резюмировать замечанием российского историка махновского движения А. Шубина, что в национальной плоскости махновщина характеризуется «воинственным интернационализмом», который чувствовал себя частью мировой революции [14]. Это в частности выражалось лозунгом, часто повторявшимся в махновских листовках 1920 г. «Да здравствует мир и братский союз тружеников всех стран и наций [15]!». Националистические претензии на махновщину опровергает и интернациональная внешнеполитическая деятельность ВРСовета. Даже в тяжелое время боев с деникинщиной осени 1919 г., ВРСовет потратил значительную часть золотого запаса Повстармии на помощь зарубежным товарищам. По каналам Конфедерации «Набат» золото шло в помощь анархическим организациям Украины, России, Польши, Грузии, Румынии, Австрии, Франции, Италии, Испании [16].

Махновщина не только разоблачала среди рядовых петлюровцев национализм Директории УНР, но и боролась с проникновением петлюровской идеологии в свои ряды. Я был неточен в своей прошлой работе, говоря, что петлюровские отряды могли входить в Повстармию и при сохранении своей идейной направленности [17]. В принципиальной форме неприятие касалось именно националистических отрядов. В пик движения лета-осени 1919 г. Повстармия активно пополнялась бывшими григорьевскими и петлюровскими частями. Из рядовых петлюровцев формировалась, например, Вольно-Казачья повстанческая группа Екатеринославщины. Но батька лично был принципиальным противником сохранения в таких частях петлюровского духа. По воспоминаниям Белаша, Махно кричал на эсеров: «УНР – наш классовый враг. Ни одной винтовки я не позволю выпустить из армии для этого империалистического вассала». В результате такие бывшие командиры армии УНР, как Матяж, Мелашко, Гладченко и Огий объявили себя анархистами и врагами петлюровщины. А штарм выделил оружие и подкрепления «Среднеднепровской группе» бывшего петлюровца Блакитного только под гарантии эсеровской фракции ВРСовета, что он не имеет никакой связи с петлюровщиной, и будет подчиняться только штарму [18].

Подчеркиваю, одной из главных сторон мировоззрения УНР, принципиально отвергаемых махновцами, был именно национализм и ксенофобия. Вспоминая системные погромы армии УНР и антисемитскую риторику Махно-феста, я сопоставляю их с «Прокламацией махновцев» против антисемитизма, подписанной исполкомом ВРСовета, Гуляйпольской группой «Набата» и Махно лично. Документ отмечает проникновение в ряды повстанцев-махновцев преступных элементов, стремящихся к издевательствам, насилию и личной наживе, что вылилось в еврейские погромы. Лидеры махновщины возмущались: «Какой позор должен испытать революционер, когда на его глазах зверски убивают, вырезывают десятки, сотни еврейских тружеников, их жен и детей, влачащих, такое же жалкое рабское существование, как и угнетенные всех других национальностей, - только за то, что они родились евреями [19]». Документ разъяснял позицию махновщины в национальном вопросе, по которой, вне зависимости от национальности, есть угнетенные и угнетатели. Эта позиция отражена в известном лозунге махновцев: «С угнетенными против угнетателей – всегда!»

Но как вообще стало возможно проникновение антисемитов в ряды махновской Повстармии? Как принципиально анархическая армия она создавалась без принуждения, путем самоорганизации. Поэтому происходила постоянная ротация ее состава, к основному ядру присоединялись автономные местные отряды «махновской ориентации». Как сказано выше, летом-осенью 1919 г. Повстармия получила крупное вливание бывших григорьевских и петлюровских отрядов, естественно, не проходивших до этого анархического ликбеза Культпросвета. Именно эти вновь прибывшие повстанцы, зараженные ксенофобским духом григорьевщины или петлюровщины, чаще всего и создавали межнациональные инциденты, проявления антисемитизма. Такие случаи оперативно получали махновскую оценку в листовках Культпросвета, пресекалось личными приказами Махно.

Как, в частности, витиеватым, но вполне понятным: «Приказываю командирам частей и начальникам команд объяснить повстанцам, что для нас не есть враг нашего революционного Движения мирный житель, но, наоборот, будь-то русский, еврей, армянин и т. д., стоящий у власти, это и есть наш враг. Б. Махно [20]». О том же говорит и другой приказ Махно по Повстармии, изданный в августе 1919 г., когда в армию влились григорьевские и красноармейские части, не искушенные в принципах анархического интернационализма. «Каждый революционный повстанец должен помнить, что как его личными, так и всенародными врагами являются лица богатого буржуазного класса, независимо от того, русские ли они, евреи, украинцы... За насилия же над мирными тружениками, к какой бы национальности они ни принадлежали, виновных постигнет позорная смерть [21]».

И в практическом плане Махно жестоко подавлял все проявления ксенофобии и антисемитизма в своей армии. Подобный случай в середине мая 1919 г. расследовали члены штаба махновской 3-й бригады Заднепровской дивизии РККА Долженко и Могила. Их доклад об инциденте, опубликованный в газете «Путь к свободе» от 24.05.1919 убедительно показывает махновское отношение к погромам. И доклад этот наиболее ценен для нашего вопроса потому, что выражают свое отношение не представители «зарусифицированных низов города», а выборные командиры из украинских крестьян, - бывший батрак и кубанский казак. «Товарищи, штабом бригады мы были назначены в комиссию по расследованию грубого, деспотического погромного акта, совершенного группой повстанцев-бандитов... вооруженный отряд в 22 человека подъехал к еврейской колонии Горькой, население которой состоит исключительно из беднейших евреев. Отряд цепью окружил колонию и начал дикую вооруженную расправу над мирным трудовым народом.

Одна часть отряда схватила самоохрану и жителей, попавших под руку на улице, и потащила в Совет, где начали всех раздевать, бить, а после рубить и расстреливать. Другая часть отряда рассыпалась по домам, насиловала невинных девушек, а после расстреливала всех, кто только попадется. И, таким образом, бешеный кровавый разгул, диких полусумасшедших людей, потерявших совесть, продолжался около трех часов. Еще за две-три версты до колонии мы услышали крик, вопли и плач детей, матерей и стариков, молящих о помощи, о спасении. От таких жутких воплей у нас мгновенно замирало сердце, обдавало дрожью, волосы на голове шевелились. При въезде в колонию дети, старики и старухи, как бы видя в нас спасителей, хватали нас за ноги и кричали: «Спасите же, наконец, или заберите всех и расстреляйте сразу, ибо нет у нас больше терпения и сил видеть и переживать такие издевательства!..». Все погромщики были арестованы, и штабом бригады им был вынесен смертный приговор. Белаш отмечает, что погромщики «подняли головы особенно сильно, как только вспыхнула григорьевщина [22]».

Опять же, в отличие от Петлюры, который, согласно новой придворной историографии был «другом евреев», но не смог подавить системные погромы в армии УНР, Махно с самого начала погромов 1919 г. предложил еврейским колониям организовывать отряды самообороны и снабжал их оружием [23]. А притом, что национальные общины формировали свои отдельные отряды, и была внедрена программа всеобщего вооружения народа, погромы в Вольном районе были практически невозможны. Любая этническая группа могла дать достойный отпор. Поэтому все попытки представить махновщину как вариант национально-освободительной борьбы исключительно украинского народа заранее обречены на провал. Махновщина была в первую очередь движением за социальное освобождение многонационального южноукраинского крестьянства, вне зависимости от его этнической принадлежности. Здесь, кроме украинских и русских, находились греческие, еврейские, немецкие поселения. Что нашло свое естественное отражение в пестром этническом составе самой Повстармии, где были отдельные греческие полки и еврейские роты. До самого конца махновщины в ее рядах сражался кавалерийский полк из крымских татар.

По Аршинову, «С первых дней своего зарождения движение охватило бедноту всех национальностей, населявших район» и далее, - «Состоящее из бедняков, спаянное единством рабочих рук, движение сразу же прониклось тем глубоким духом братства народов, который свойственен лишь настрадавшемуся труду [24]». Естественно, махновцы негативно относились к любым актам, направленным на разрушение солидарности народов. Например, листовка «Кто такой Григорьев?» обвиняла атамана в попытке подорвать живую братскую связь революционной Украины с революционной Россией [25].

В Юго-Восточной Украине, как и во всей бывшей Российской империи шла гражданская война, - братоубийственный конфликт без каких-либо этнических поблажек. В котором махновские евреи-контрразведчики Задова без родственных колебаний расправлялись с евреями-комиссарами или командирами продотрядов. И, в то же время, еврейская батарея Шнейдера с еврейской же полуротой прикрытия в июне 1919 г. погибли полностью, защищая от русских казаков Шкуро, населенное преимущественно украинцами Гуляй-Поле. Конфликт, где махновская кавалерия украинца Дорожа решительно изрубила в Умани полк сечевых стрельцов, кстати, перешедший на сторону «русских империалистов» Деникина. А этнически русская «валькирия махновщины» Никифорова со своей Вольной боевой дружиной с одинаковой ненавистью громила врагов анархического крестьянства, будь то украинские войска Скоропадского или русские ревкомы Троцкого. Только моральные уроды и принципиальные враги межнационального мира в Украине могут интерпретировать махновщину, как борьбу с еврейской революцией или москальским большевизмом.

Однако, приводя примеры принципиального интернационализма Махно и его армии, хочу подчеркнуть, что батька ни коим образом не ставил под сомнение существование украинского народа, сыном которого он был. Безусловно, Махно видел Украину самостоятельной, а Вольный район, - находящимся в федеративных отношениях с остальной страной. Так же, как 4-й пункт советско-махновского соглашения 1920 г. утверждал его автономию и федеративную связь с Советской республикой [26]. Но из этого не следует, что, в случае создания уже в начале 1920-х гг. независимой республики на территории всей Украины, батька остальную страну собирался оставить на самоуправство националистов. Просто не надо путать махновский анархический интернационализм и советскую интерпретацию интернационализма, которая с 1930-х гг. подразумевала имперскую нивелировку и сопровождалась навязыванием языково-культурных критериев «старшего брата» другим национальностям СССР.

Как справедливо замечает российский историк махновщины А. Шубин, нация, как социально-культурное образование, в свою очередь скрывает множество социально-культурных типов. Поэтому «Н. Махно подрывает комплекс нации снизу, объявляя "верховным" общественным субъектом местное самоуправление [27]». Махновская концепция автономных Вольных Советов разрушала изнутри тоталитарную концепцию политической нации, являющейся, зачастую, такой же тюрьмой для малых этнических и культурных групп, что и прошлая империя в отношении этой нации. Другими словами, махновцы ставили во главу вольной организации местную основу, позволяющую свободно развиваться региональным национально-культурным особенностям и переходным типам. Противостояли не только навязыванию иностранной культуры своему украинскому народу, но и унифицирующему давлению любой «национальной культуры», того, что сейчас назвали бы эталоном «титульной нации». В сущности, этого и должен добиваться в национальной плоскости настоящий анархический федерализм.

Возвращаясь к позиции упомянутых выше украинских историков, хочу отметить, что, естественно, любое массовое проявление анархизма, как принципиально низового движения, опирается на местные традиции. И махновщина действительно носила специфику южноукраинского крестьянского движения. Но знак равенства между проявлением «местного» и «национального» – есть узурпация первого вторым. Это в полной мере касается расхожего сравнения махновщины с запорожским казачеством, так как изначально последнее складывалось как многонациональный поликультурный военный союз и было чуждо любым проявлениям национализма.

По моему убеждению, национальный фактор вообще не может породить анархизма, хотя бы потому, что именно на национальной основе племени выросла власть. Где уважение к старшим в роду перерастало во власть старейшин общины, племени, народа. И, напротив, когда кооперировались для достижения общих целей этнически чужие люди, интернациональный коллектив, это способствовало преобладанию анархии, равноправной самоорганизации. К тому же ситуация в современной Украине лишний раз показывает, что в регионах с подавляющей моноэтничностью, таких, как Западная Украина, выявляется наибольший процент ксенофобии и национализма. В то время, как на полиэтничном Юге, где народы изначально перемешаны, такие проявления единичны и считаются аномалией. Именно из этой среды выросла Сечь, а затем и махновщина.

Поэтому необходимость установления федеративного анархического строя на основе самоопределения общин для Махно не было результатом каких-то, оторванных от окружавшей его действительности, теоретических выкладок анархического учения. Он видел такую необходимость на живом примере многонациональной, поликультурной ситуации Юго-Востока Украины. Как я уже отмечал, кроме украинцев и русских, здесь компактно проживали национальные общины (колонии) греков, евреев, немцев. Правда, Савченко заявляет, что во времена махновщины Запорожье «еще не было русифицировано [28] и, судя по общему настрою его книги, понимает под этим принудительную советскую русификацию. Однако из этого не следует, что Вольный район был украиноязычным регионом. Уже тогда в сельской местности Юга Украины, в виду ее поликультурности, русский язык был средством межнационального общения, свободно понимаемым всеми этническими группами.

Это подтверждается, например, мобилизациями РККА в махновских селах. И, особенно, самой известной из них, - осени 1920 г. на Балтфлот, приведшей впоследствии к Кронштадскому восстанию [29]. К чему приводило незнание в РККА русского языка, показывает пример Киргизской бригады, боровшейся с махновщиной в декабре 1920 г. В Кирбригаде рядовой состав был из казахов (тогда их называли киргизами), а комсостав – из русских. Из-за плохого знания «киргизами» русского языка, управление бригадой было в отвратительном состоянии [30], что и привело к ее полному разгрому махновцами. Но, насколько мне известно, нет никаких упоминаний о курсах русского языка в РККА для махновских новобранцев. Ничего похожего на языковый барьер не упоминается и на махновских съездах 1919-1920 гг., начиная от съезда Гуляйпольского района 12 февраля 1919 г., где в основном было представлено южноукраинское село, да и на остальных съездах, где незначительное меньшинство делегатов было от городов, а больше всего, - южноукраинские крестьяне.

Опять же, вспомним о махновской прессе, главным назначением которой было оперативное информирование повстанцев и крестьян Вольного района, а так же культурно-просветительская работа в их среде. Разумеется, эта пресса должна была выходить на понятном, а, возможно, и родном для них языке. Так вот, кроме украиноязычных газет “Шлях до волі” и «Анархiст-повстанець», все остальные махновские издания все-таки были на русском языке. А именно, - «Повстанец», «Набат», местные газеты «Вольный Бердянск», «Вольный Екатеринослав», «Вольное Гуляй-Поле» и т.д [31]. Особо следует выделить «Путь к свободе», служивший для популяризации и разъяснения анархических идей, и «Голос махновца», посвященный проблемам и интересам махновского движения и армии [32]. Факт такого количества русскоязычной прессы вполне определенно говорит о языковом составе как самой Повстармии, так и населения Вольного района. Если махновцы в освобожденных городах объявляли свободу политических партий и их печати, вплоть до правоэсеровского «Народовластия», они вряд ли вели бы свою пропаганду на непонятном, «чужом» для народа языке. Ведь в этом случае, они бы явно проиграли информационную войну за массы.

Правда, согласно позиции украинских историков, с такой трактовкой входят в противоречие сожаления Махно в предисловии к его книге. «Об одном лишь приходится пожалеть мне, выпуская этот очерк в свет: это – что он выходит не на Украине и не на украинском языке. Культурно украинский народ шаг за шагом идет к полному определению своего индивидуального своеобразия и это было бы важно [33]». Но в действительности никакого противоречия здесь нет. Достаточно посмотреть на дату предисловия – 1926 г. – время, когда в Украине быстрыми темпами шел процесс так называемой «коренизации», - инициированного Москвой массированного внедрения во все сферы жизни национальных республик языков их «титульных наций». Таким образом, верхушка СССР боролась с «великорусским шовинизмом», видя в нем главную угрозу своего свержения. В Украине, естественно, этот процесс принял форму украинизации. И Махно, ни в коей мере не отступая со своих позиций местного самоопределения, все же отдавал должное реальности и понимал, что воспоминания его нашли бы в Украине 1926 г. больше читателей, если бы были изданы там на украинском языке.

Националистические приватизаторы махновщины не понимают одной простой истины, от которой отталкивается анархическое учение в национально-культурной и языковой плоскости. Историю невозможно переписать с чистого листа. Называйте это «наследием царизма», результатом русской имперской экспансии, как угодно, но на момент создания махновской республики, значительная часть населения Юго-Восточной Украины использовала русский язык. И, напротив, подобно самому Махно, могла не знать языка своей национальности. Безусловно, это прискорбно. Но, коль скоро, свободное анархическое общество махновцы строили здесь и сейчас, они воспринимали языково-культурную ситуацию Вольного района, как данность. Учили людей правилам анархического общежития на понятном им языке. А возвращение свободных граждан к своей национальной культуре и языку анархистами, безусловно, приветствуется, но может вестись в анархическом обществе только в отсутствии принуждения.

Если в ходе анархической революции махновцы допускали принуждение бывших эксплуататоров, то отсутствие принуждения в национально-культурной плоскости было одной из несущих основ махновщины. Возвращение украинцев, как и граждан других национальностей к своим этническим корням могло идти исключительно путем пропаганды и личного примера. Путем, которым шла жена батьки учительница Галина или украинские левые эсеры ВРСовета, выпускавшие газету «Шлях до волі». Так и Александровский съезд 2 ноября 1919 г. в разделе специальных вопросов говорил: «Считая себя неправомочным разрешать вопрос о взаимоотношениях между русским и украинским языками на Украине,– съезд постановил снять этот вопрос с очереди, предоставляя решение его широким рабоче-крестьянским съездам недалекого будущего [34]».

А Культпросвет максимально прояснял отношение махновцев к данному вопросу в области образования. Причем, критикуя деникинский запрет преподавания на украинском языке, Культпросвет делал акцент исключительно на самоопределении учителей, учащихся и их родителей в выборе языка преподавания. Как писал «Путь к свободе» № 10 от 18.10.1919 г., «В культурно-просветительский отдел армии махновцев поступают запросы от учительского персонала о том, на каком языке преподавать теперь в школах (в связи с изгнанием деникинцев). Революционные повстанцы, держась принципов подлинного социализма, не могут ни в какой области и ни в какой мере насиловать естественные потребности народа украинского. Поэтому вопрос о языке преподавания в школах может быть решен не нашей армией, а только самим народом, в лице родителей, учащих и учащихся… В интересах духовного развития народа, язык школьного преподавания должен быть тот, к которому естественно склоняется местное население, учащие, учащиеся и их родители, и оно, а не власть и не армия, должно свободно и самостоятельно разрешить этот вопрос [35]».

Утвердись махновская республика в Юго-Восточной Украине на многие годы, параллельно с социально-экономическим освобождением, в Вольном районе, естественно, мог происходить рост национального самосознания украинцев. И махновщина вполне могла со временем перейти на украинский язык межнационального общения. А могла и не перейти. Несомненно одно, – и первое и второе стало бы результатом культурно-просветительской работы, свободного выбора самих махновцев, самоопределения граждан и общин Вольного района.

Наконец, хочу дать слово самому Махно, который лично расставит все точки над «Ї» и вынесет окончательный приговор попыткам националистической приватизации махновщины. Цитата касается возвращения батьки в Украину гетмана Скоропадского июня 1918 г.: «железнодорожные служащие гетманского царства поделались такими "украинцами", что на вопросы, обращенные к ним на русском языке, совсем не отвечали… Я поставил себе вопрос: от имени кого требуется от меня такая ломота языка, когда я его не знаю? Я понимал, что это требование исходит не от украинского трудового народа. Оно – требование тех фиктивных "украинцев", которые народились из-под грубого сапога немецко-австро-венгерского юнкерства и старались подделаться под модный тон. Я был убежден, что для таких украинцев нужен был только украинский язык, а не полнота свободы Украины, и населяющего ее трудового народа… Эти "украинцы" не понимали одной простой истины: что свобода и независимость Украины совместимы только со свободой и независимостью населяющего ее трудового народа, без которого Украина ничто [36]».

[1] Аршинов П. История махновского движения (1918-1921) // Тайны истории. М. 1996., с. 94
[2] Протокол заседаний II-го съезда фронтовиков-повстанцев, рабочих и крестьянских Советов, отделов и подотделов военно-полевого штаба Гуляйпольского района, состоявшегося 12 февраля (нового стиля) 1919 // Скирда А. Нестор Махно: казак свободы (1888-1934) // http://www.nestormakhno.info/russian/kazak/d01.htm
[3] Аршинов П. История махновского движения (1918-1921) // Тайны истории. М. 1996., с. 94
[4] Ко всем работникам сохи и молота // Скирда А. Нестор Махно: казак свободы (1888-1934) // http://www.nestormakhno.info/russian/kazak/d06.htm
[5] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с. 429
[6] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с. 305 и далее
[7] Азаров В. «Соглашение не оглашать…» // Набат № 8, январь 2003 // http://nabat.info/article.php?content_id=83
[8] Герасименко Н.В. Батько Махно. Мемуары белогвардейца. М. 1990., с. 87
[9] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с. 568
[10] Савченко В.А. Махно. Харкiв 2005., с. 373
[11] Тепер И. Махно. От «единого анархизма» к стопам румынского короля. М. 1924., с. 101
[12] Аршинов П. История махновского движения (1918-1921) // Тайны истории. М. 1996., с. 94
[13] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с. 568
[14] Шубин А. В. Нестор Махно и национальный вопрос // Община № 29, 1989 // http://www.mahno.ru/st/57.php
[15] Долой братоубийство! // Скирда А. Нестор Махно: казак свободы (1888-1934) // http://www.nestormakhno.info/russian/kazak/d05.htm
[16] Шубин А. Анархия – мать порядка. М. 2005., с. 282-283
[17] подробнее: Азаров В. Народный трибунал // http://www.azarov.net
[18] Белаш В. Белаш Дороги Нестора Махно. К. 1993., с. 339-340, 312
[19] Пракламация махновцев // Скирда А. Нестор Махно: казак свободы (1888-1934)// http://www.nestormakhno.info/russian/kazak/d09.htm
[20] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с. 429
[21] Аршинов П. История махновского движения (1918-1921) // Тайны истории. М. 1996., с. 144
[22] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с. 188-189
[23] Аршинов П. История махновского движения (1918-1921) // Тайны истории. М. 1996., с. 140
[24] Аршинов П. История махновского движения (1918-1921) // Тайны истории. М. 1996., с. 138
[25] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с. 199
[26] Кубанин М. Махновщина. Л. 1927., с. 158
[27] Шубин А. В. Нестор Махно и национальный вопрос // Община № 29, 1989 // http://www.mahno.ru/st/57.php
[28] Савченко В.А. Махно. Харкiв 2005., с. 231
[29] Азаров В. Морское Гуляйполе // Набат № 13, март 2005 // http://nabat.info/article.php?content_id=138
[30] Рыбаков М. Махновские операции в 1920 г. // Красная Армия № 12, 1922., с. 14
[31] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с. 350
[32] Волин. Неизвестная революция. М. 2005., с. 456
[33] Махно Н. Воспоминания. т.1 К. 1991., с. 6
[34] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с. 322
[35] Аршинов П. История махновского движения (1918-1921) // Тайны истории. М. 1996., с. 138-139
[36] Махно Н. Воспоминания. т.2 К. 1991., с. 153-154