Из этого столкновения становится ясно, что два противоборствующих политических лагеря рассматривают АТР в первую очередь в контексте кланового противостояния и урегулирования интересов элит. Реформа, якобы призванная учредить, наконец, в Украине реальное народовластие, на деле оказывается лишь орудием политической борьбы. Но можно ли в принципе сейчас вычленить такую концепцию АТР, которая будет отвечать интересам не элит, а украинского народа? Как говорил Роден, я беру камень и отсекаю все лишнее. В концепциях обоих лагерей есть серьезные аргументы. Значит, необходимо отсечь лишнее (авторитарное) от оранжевой и бело-голубой концепций АТР. Соединив все, что осталось, мы получим устройство Украины, наиболее полно отвечающее независимости ее народа. Для такой работы нужен критический инструмент. В данном процессе я буду использовать теорию и практику анархизма, наиболее принципиально и последовательно отстаивавшего идеи народного самоуправления.
Против советского унитаризма
Начнем с оранжевой АТР, отрицающей федерализм, как «антиукраинский проект». Ее принципиальная ошибка в том, что идея федерализма в Украине не является неким чужеродным вирусом, призванным разрушить наше общество. Это органичная идея украинской политической культуры. Устройство Киевской Руси (удельная система) историки и правоведы оценивают, как федеральную организацию [2]. В конце 1840-х гг. Н. Костомаров и Кирилло-мефодиевское общество предлагали федерацию всего славянского мира с центром в Киеве [3]. М. Драгоманов видел Украину, федерацией с максимальной децентрализацией и самоуправлением общин и областей [4]. В начале ХХ в. М. Грушевский писал: «Будет ли Украинская республика формально называться федеративной или нет, фактически она все равно должна организовываться как федерация своих фактических республик-громад. Всякое навязывание громадам механической унитарности принудительных связей будет большой ошибкой, которая вызовет только отпор, реакцию, центробежность, или же даст основание для новых усобиц [5]». Наконец, по словам его сына Тараса, идеи федерализма были близки В. Чорноволу в 1988-91 гг.
Откуда же взялась в свободолюбивой Украине эта самодержавная доктрина унитарной зацентрализованности? Такая идея свойственна авторитарному мировоззрению, а значит, органична для национализма, но больше, - это наследие УССР. Именно АТУ является одним из главных реликтов советского строя в Украине. Это естественно, ведь наша республика является преемницей УССР не только в плане территории, но и бюрократии и традиции управления. И хотя старая бюрократия постепенно сходит со сцены, традиция остается. В таком контексте советским заповедником является не выступающий за федерализацию Юго-Восток, а та часть Украины, что искусственно поддерживает отмирающий советский унитаризм. По сути, она придерживается концепции И. Сталина, выраженной им в статье «Против федерализма», по которой, чем демократичнее государство, тем крепче должны быть экономические и политические узы, связывающие регионы [6]. Поэтому слом советского АТУ в Украине должен стать одним из непременных условий реальной демократизации нашего общества.
Надо отдать должное, оранжевая концепция АТР сопровождает сохранение унитарного государства наделением органов МС широкими полномочиями. Это якобы позволит избежать угроз сепаратизма, сохранить территориальную целостность страны, но вместе с тем даст местным общинам большую свободу. Последствия подмены федерализации лишь большей автономией МС, при сохранении унитарной структуры государства, - тема давно выясненная в анархическом движении. Так, Бакунин еще в 1867 г. критиковал позицию итальянского патриота Мадзини, бывшего яростным противником автономии провинций, и заявлявшего, что для противовеса централизованной мощи государства достаточно лишь автономии коммун (то есть МС). На что Бакунин отвечал: «ни одна коммуна, взятая в отдельности, не сможет противостоять могуществу столь сильной централизации, она будет ею раздавлена. Чтобы не пасть в этой борьбе, она должна была бы для общей самозащиты вступить в федерацию с соседними коммунами, т. е. она должна была бы образовать вместе с ними автономную провинцию [7]».
Но как же тогда быть с расхожим мнением, согласно которому анархизм отрицает любую власть, чуть ли не любые формы социального управления? Дело в том, что существуют разные уровни анархического сознания. И только его высший уровень является радикальным отказом от любых политических форм организации. Но анархисты-практики понимают, что к подобной системе предстоит длительное движение, этическое и организационное. Это конечный идеал, реализация которого возможна только в отдаленном будущем высокоморального и автоматизированного общества. Это что-то типа Царствия Божия для верующего, на идеалы которого надо ориентировать свое повседневное поведение. Наряду с этим, еще Кропоткина указывал на массу современных ему добровольных союзов, ассоциаций и кооперативов, как на анархические формы общественной организации [8]. Другими словами, зачатки анархии можно видеть в низовых организациях общественного самоуправления, - территориальных и социальных НПО.
Далее анархический проект предполагает, что объединение таких НПО идет в сторону создания местного Совета, в форме неполитического органа общественной координации. Как замечал Кропоткин, монополия централизованного городского управления так же вредна, как государственный унитаризм. В основе самоуправления территориальной общины должен лежать федеративный принцип объединения низовых добровольных союзов (например, самоуправления кварталов) [9]. Подобные местные Советы для достижения общих целей будут объединяться в региональные федерации местных общин и далее, - федерации регионов в рамках единой страны. Главное и принципиальное отличие такой системы от политического делегирования полномочий сверху в рамках и оранжевой и бело-голубой АТР, - добровольное объединение снизу, которое благодаря свободной организации от простого к сложному, является более прочным и устойчивым, чем принудительная власть Центра.
В этом и заключается истинный смысл предельно извращенного лозунга «Анархия – мать порядка». Согласно идее Кропоткина, после освобождения от диктата государства, вольным общинам не дадут перегрызться между собой экономическое и коммуникативное притяжение, их естественная взаимозависимость. Напротив, «федерации вольных общин, если они будут свободно развиваться, скоро начнут переплетаться, покрывать одна другую и составят сеть, гораздо более «единую и неделимую», чем государственные союзы, которые составлены из частей, только сложенных вместе и связанных веревкою, как розги римского палача [10]». Разгосударствление украинского общества подошло к той точке, в которой оно может с успехом и пользой для себя использовать полутора вековой опыт анархизма в области местного самоуправления, автономности общин.
Наша демократия
В контексте примерки данной модели на Украину встают вопросы: насколько такая система отвечает передовым демократическим тенденциям и украинской традиции. Ответ начну с отступления на понимание терминов. «Демократия» - предельно затасканный ярлык, давно не отвечающий своему дословному значению, как «власти народа». Пример его смыслового драйва, - Демократическая партия США, изначально (1828 г.) выражавшая интересы плантаторов Юга. То есть, «демократами» тогда назывались рабовладельцы. Сегодня глобальное понимание «демократии» - это некая евроатлантическая схема распределения властных полномочий посредством формальной и неконтролируемой народом представительской системы. В Украине же ярлык «демократия» стал заменителем «коммунизма» в смысле «светлого будущего». Соответственно «демократы» – это «правильные», «хорошие». Такое клише, безусловно, удобно тем политикам, кто не хочет утруждаться обоснованием своих проектов, а прячется за штамп, смоделированный в общественном сознании и влияющий на электорат, как лампочка на «собаку Павлова».
Конечно, в сравнении с тоталитарными режимами ХХ в., это свободный строй. Но только в сравнении. Причем, надо помнить, что демократизация, - есть процесс постоянного приближения системы управления к главному носителю демократии – народу (демосу). Но что такое «демос» в изначальной, древнегреческой демократии? Под «демосом» древние греки понимали не народ в смысле этнического родства всех греческих племен, а население автономной общины, совокупность полноправных граждан полиса. Поэтому изначальная, «дословная» демократия – это прямая демократия, то есть принятие решений общим сходом граждан, по-славянски «вече». В переводе на язык современных реалий, - это местное самоуправление, причем, такое, что полностью контролируется демосом, гражданами общины. И, значит, основой, фундаментом настоящей демократии является не «демократический президент» или «народные депутаты», а самоуправляющаяся община. В таком очищении смысла народовластия от демагогического налета и видится становление социальной гармонии в Украине.
В этом смысле примечательно, что именно анархизм изначально являлся противником политических манипуляций терминами, трактовал все лозунги и формулы дословно. Например, если в 1917 г. популярный лозунг народной революции «Фабрики рабочим! Земля крестьянам!» большевики извратили до монополизации земли и производства в руках единственного капиталиста – государства, анархисты трактовали лозунг в его непосредственном значении, - фабрики в собственность рабочих, на них работающих, землю – крестьянам ее обрабатывающим. Аналогично, дословно и без лукавства анархисты трактуют демократию. Народовластие – это не власть «народного» государства над нами, а власть каждого представителя народа над собой с дальнейшим добровольным (!) объединением таких носителей власти в общину, регион, страну. Соответственно расставляются и акценты приоритетности. Личность важнее всего, за ее правами и нуждами наибольшим приоритетом является права и нужды общины, потом – региона и только в последнюю очередь страны. Но, реально, как и в Древней Греции, главная родина для гражданина Украины – его «малая родина», его основное социальное пространство – община.
По мнению классиков анархизма, главной причиной неэффективности государства является его централизация, вертикальная организация и навязывание решений сверху вниз [11]. Государство не способно учесть все интересы, поэтому является механизмом продвижения интересов меньшинства, захватившего рычаги управления. Чем меньше сообщество, тем легче учет интересов. В процессе децентрализации, неэффективность и принудительный характер управления уменьшаются. Это и есть реальная демократизация и вытекающий из нее коммунализм, - система управления, с минимумом центральной власти и максимальным МС [12]. Если движение децентрализации «сверху» дополнить встречным движением повышения гражданской компетентности «снизу», именно на уровне общины можно ожидать оптимальное соединение этих тенденций. В результате которого граждане будут управлять сами собой. В таком понимании демократизация может рассматриваться, как поступательное движение к безвластию, в смысле отсутствия сторонней принудительной власти. Как отмечал еще бельгийский социалист XIX в. Ц. де Пап, анархией должны закончить все мы, увлеченные логикой и силой демократического принципа [13].
Местная основа
Современная демократическая мысль в «цивилизованных странах» развивается по похожему сценарию: в сторону максимально возможного ограничения этатического (властного) элемента в социальных отношениях. Сторонники идеи неограниченного рынка и концепции всеобщего дискурса давно сходятся во мнении, что эти два вида общественных отношений способны вытеснить отношения политического господства из общественной жизни без всякого ущерба для социума [14]. Эта тенденция выражается в беспрестанном расширении границ и полномочий гражданского общества (ГО) за счет сужения сферы отношений власти-подчинения, то есть государства. В контексте АТР именно этой тенденции соответствует процесс регионализации Евросоюза. Когда большая часть полномочий государств ЕС делегируется в двух направлениях. Стратегическая координация и индикативное планирование – на уровень Еврокомиссии и других надгосударственных органов союза. Реальное социальное управление – на уровень регионов и общин.
В этой связи примечательно, что именно анархист Бакунин был едва ли не первым идеологом Объединенной Европы, причем в сегодняшней ее форме «Европы Регионов». По Бакунину, «для того, чтобы свобода, справедливость и мир восторжествовали в международных отношениях Европы, для того, чтобы сделать невозможною гражданскую войну между различными народами, составляющими европейскую семью, есть только одно средство: образование Соединенных Штатов Европы [15]». Бакунин предсказывал, что авторитарные режимы никогда не смогут объединиться в Общую Европу. Только свободные федерации могут слиться в некое равноправное объединение, отвечающее интересам всех его компонентов. Как теперь оценивать это совпадение, - как прозрение анархистов, предугадавших будущее социального управления в Европе или как переработку современными идеологами Евросоюза анархических идей, - выяснить почти невозможно. Ясно другое: европейские идеи самоуправления созвучны анархическим, а значит, анархизм имеет полное право рассматриваться, как один из помощников в социальных преобразованиях «евронаправленной» Украины.
Что касается второго вопроса о соответствии украинской традиции, то наблюдения анархических теоретиков показали, что народы, веками существовавшие без собственной государственности, вырабатывали традицию безвластной самоорганизации [16]. Так было и с украинским народом. Причем, у нас это более прочная традиция, чем в Европе. Вспомним хотя бы спор вокруг «норманнской теории», по которой государственность на Русь впервые принесли варяги Рюрика. Теория была внедрена в русскую историографию немецкой школой Байера и Миллера. Чему, начиная с Ломоносова, противостояли российские и советские историки, в «патриотическом» порыве доказывавшие, что у нас была государственность до Рюрика. По их этатическому разумению, стыдно было жить без аппарата принуждения. Для меня же «норманнская теория» является положительным примером того, что восточные славяне могли создать и поддерживать жизнеспособный социум в отсутствии власти. Именно эту традицию продолжали массовые самоуправленческие движения Сечи и махновщины. Другими словами, в украинском социуме бережно сохранялась традиция безвластного общежития, к которой передовая европейская мысль возвращается только сейчас.
В этой связи последний опыт массового самоуправления в махновском Вольном районе заслуживает пристального внимания, переосмысления и использования в украинском общественном проекте. Разумеется, с учетом национальных политических реалий и мировых демократических тенденций. Махновская система «вольного советского строя» подразумевала анархическое объединение снизу Вольных (то есть автономных в решении большинства вопросов местной жизни) Советов на федеративных началах. Согласно Декларации махновцев, Вольные Советы и их федерации «ни в коем случае не являются политическими учреждениями, руководимыми теми или иными политическими деятелями или партиями, диктующими свою волю и осуществляющими под маской «советской власти» свою политическую власть; они являются лишь совещательно-исполнительными органами, регулирующими живую хозяйственную деятельность на местах [17]». Не Махно лично, не руководившие армией ВРСовет или штаб, а местный Вольный Совет являлся главной опорой махновской общественной системы. И, совсем по-кропоткински, он был органом социальной координации низовых общественных и экономических организаций.
В пик махновского движения осени 1919 г. их Южноукраинская трудовая федерация занимала обширные территории нынешних Николаевской, Херсонской, Запорожской, Днепропетровской, Донецкой областей. Несмотря на законы военного времени, «вольный советский строй» являлся блестящим образцом самоорганизации крупных масс населения. Федерации крепко сплоченной и взаимосвязанной именно потому, что в соответствии с анархическими принципами она создавалась снизу вверх. Вольный район показал себя жизнеспособной системой прямой низовой демократии с высоким уровнем экономической и политической свободы и принципиальным интернационализмом. Ввиду последнего, в махновской федерации были практически исключены конфликты на национальной почве. По махновской концепции, вольная социальная организация основывалась на местных интересах и традициях, что позволяло свободно развиваться и местному производству, и любым национально-культурным особенностям. Вольные Советы самоопределялись в вопросах языка печати или преподавания [18]. В результате в махновской федерации свободно уживались не только украинцы с русскими, но и многочисленные общины евреев, греков, немцев.
Важно и то, что опыт махновщины, который часто интерпретируют, как азиатчину стихийного бунта, опирается именно на европейскую традицию свободного самоуправления. Махно считал себя учеником Кропоткина и махновскую систему Вольных Советов можно видеть продуктом кропоткинского осмысления опыта Парижской Коммуны, как независимого коммунального самоуправления. По мнению Кропоткина, «Свободная община – такова политическая форма, которую должна будет принять социальная революция [19]». Причем та же очистка терминов необходима и понятию «коммуна», которая изначально понималась как синоним автономной общины. И Парижская коммуна в этом смысле больше коммунальной, а не коммунистической революцией. Кропоткин же видел Парижскую коммуну и последовавшие за ней восстания в других городах Франции и Испании, как ренессанс коммунальной революции XII в., европейской традиции вольных городов. Поэтому для «евронаправленной» Украины вполне символично, что Махно закончил свой земной путь рядом с первыми практиками анархического самоуправления: на кладбище Пер-Лашез у «стены коммунаров», где были расстреляны и лежат последние защитники Парижской коммуны.
Против регионального феодализма
Главная опасность, которую видят оранжевые в бело-голубой федеральной концепции АТР, – это бесконтрольность региональных элит. Мол, при нынешнем состоянии украинского общества, федерализация приведет к тому, что региональные элиты, подобно феодалам, станут самодержавными властителями своих областей. И даже центральная власть уже не сможет защищать граждан от их произвола. Наконец, такая феодальная раздробленность приведет к распаду Украины. На последний вопрос исчерпывающе ответили выше приведенные Грушевский и Кропоткин: именно принудительный унитаризм ведет к отпору и центробежности, и напротив, естественные экономические и коммуникативные связи в системе анархической федерации свяжут страну крепче, чем любая унитарная диктатура. Что же касается самоуправства «феодалов», то надежной гарантией против этого выступает сама анархическая структура объединения общества (снизу вверх). Безусловно, принцип Вольного Совета смещает центр принятия решений в регионы и на места. Но это означает не потерю, а максимальное усиление контроля над любыми органами управления именно со стороны общественности.
Принципиальной основой «проекта махновщина» было не строительство какой-либо «сверх демократичной» прозрачной и ответственной власти, а создание условий для приобретения гражданами личного опыта самоуправления, - комплекса организационных, коммуникативных и правовых навыков, которые позволят им самостоятельно обустраивать свою жизнь. Для чистоты получения такого опыта Повстанческая армия образовала некий периметр, внутри которого запрещалось создание любых органов власти [20]. В результате воспитания таким народовластием (без поводырей и нянек) в массовом порядке должен был получиться некий независимый и самостоятельный «анархический сверхгражданин». В переводе на современный язык, это основа, фундаментальная частица гражданского общества, - личность социально активная и граждански компетентная. Она опытна в вопросах защиты собственных прав и быстрой самоорганизации с себе подобными, знает, как добиваться от структур социального управления соблюдения своих интересов. Но, главное, это личность, наделенная высокой гражданской этикой и чувством общественной солидарности, сопричастности.
Такой гражданин автоматически, не на словах, а на деле перестает быть чьей-либо собственностью: этноса, нации, власти, работодателя. Он принимает решения не под воздействием манипуляций, а по своему разумению, самоопределяется, как жить, говорить, работать. И только на этих условиях он может быть партнером (!) всех выше означенных категорий. Свободная община таких граждан способна привести к повиновению любой совет и исполком, а их федерация – любое федеральное правительство. Перед массовым социальным движением столь компетентных граждан бессильны любые «феодалы», - губернаторы, мэры, их бюрократии или деньги, силовые структуры или ОПГ. В контексте украинской федерализации очень символично, что Кропоткин рассматривал вольные города коммунальной революции XII в., как оборонительные союзы равноправных граждан именно против окрестных феодалов [21].
Конечно, идея старых анархистов о всеобщем самоуправлении в прямом смысле слова (участие всех в управлении всеми), - вызывает большие сомнения. Свободный гражданин, живущий полнокровной насыщенной жизнью, вряд ли станет жертвовать львиной долей своего времени на социальное самоуправление в ущерб своим профессиональным, семейным и другим интересам. Но, коль скоро какая-то часть людей хочет заниматься вопросами общественной координации профессионально, гражданам просто необходимо повышение гражданской компетентности. Именно из этого вырастает подконтрольность и прозрачность действий управленцев, будь то президент, мэр или глава общественной организации. Именно так воспитывается моральность и ответственность системы социального управления, без чего все разговоры о них – пустые формулы манипуляции массовым сознанием.
Разумеется, мне могут возразить, что такой уровень гражданственности в современной Украине является утопией. На что я отвечу, что подобный сверхгражданин, - не большая утопия, чем «справедливая и прозрачная власть», которой никто в природе не видел. И которая в отсутствии таких граждан сама появиться не может. К сожалению, в нынешней Украине невозможно повторить махновский периметр, защищающий эксперимент самоуправления от всех своекорыстных властей. Но даже не столь радикальное использование махновского принципа социальных преобразований может дать приемлемый результат. Указанное выше, встречное движение децентрализации власти сверху и повышения гражданской компетентности снизу даст социальную организацию, оптимальную для нынешнего состояния украинского общества, много быстрее, чем набившие оскомину политические заклинания лидеров государства об очищении власти. Причем, даст такую социальную организацию, в которой будет заложен мощный потенциал совершенствования, разгосударствления, ввиду постоянной наработки гражданами опыта самоорганизации и самоуправления, то есть постоянного расширения границ и полномочий ГО.
Согласно глоссарию, «гражданское общество – совокупность отношений в сфере экономики, культуры и пр., развивающихся в рамках демократического общества независимо и автономно от государства [21]». Но что же такое ГО в переводе на простой язык, на живых примерах украинской действительности? Судя из определения, уж точно не участие НПО в национальном политическом проекте «кого посадим на царство». Напротив, функциональным и оправданным видится участие общественности в делах своего конкретного дома. Например, многообещающим являлся проект муниципального «социального заказа», с 2000 г. проходивший в нескольких городах Украины и подразумевавший постепенную передачу функций социальной защиты в общине профильным НПО. То есть постепенного вытеснения бюрократии из наиболее востребованной гражданами социальной сферы общины. Аналогичной тенденцией самозащиты можно видеть ту часть оранжевой революции, что выступала против преступной власти (гражданская часть Майдана).
Безусловно, справедливой защитой своей конкретной общины, малой родины занимались НПО и депутаты местных Советов Крыма, когда блокировали американскую военную технику и объявляли свои города «территорией свободной от НАТО». Люди осознали себя настоящими хозяевами собственного дома. Если высшей бюрократии так нравится Альянс, она может проводить его учения под своими окнами, на Банковой или Грушевского. А, если попытается разгонять граждан, отстаивающих свою малую (значит, самую настоящую) родину, - это будет ее политической могилой. Разумеется, инициация подобного движения не приведет в немедленному наступлению анархии в Украине. Государственники могут временно успокоиться. Но подобное движение станет естественным союзником для тех политических сил, кто реально стремиться к народовластию и подконтрольности системы управления. И будет непримиримым противником для всех остальных.
назад
Создан:
23 Февраля 2007
Опубликован:
23 Февраля 2007
Раздел:
постижение анархии -
большая политика
Одним из решающих фронтов противостояния «оранжевой» и «бело-голубой» частей украинского политикума является административно-территориальное устройство (АТУ) Украины. Вокруг АТУ шли острые столкновения президентских выборов осени 2004 г.
И последующие политические репрессии 2005 г. против проигравшей стороны по обвинению в сепаратизме. Как следствие, - на 2005 г. проект административно-территориальной реформы (АТР) Бессмертного использовался оранжевым режимом, как инструмент давления на региональные элиты Юго-Востока. Обратная реакция пошла после создания антикризисной коалиции в Верховной Раде. По проекту изменений в закон о местном самоуправлении (МС), готовившихся осенью 2006 г. «регионалами», все решения МС становились бы легитимными только после их регистрации в управлениях юстиции. Другими словами, Кабмин через министерство юстиции получал право монопольного контроля и влияния на МС [1]. Что особо беспокоило оранжевых касательно северо-западных областей.Из этого столкновения становится ясно, что два противоборствующих политических лагеря рассматривают АТР в первую очередь в контексте кланового противостояния и урегулирования интересов элит. Реформа, якобы призванная учредить, наконец, в Украине реальное народовластие, на деле оказывается лишь орудием политической борьбы. Но можно ли в принципе сейчас вычленить такую концепцию АТР, которая будет отвечать интересам не элит, а украинского народа? Как говорил Роден, я беру камень и отсекаю все лишнее. В концепциях обоих лагерей есть серьезные аргументы. Значит, необходимо отсечь лишнее (авторитарное) от оранжевой и бело-голубой концепций АТР. Соединив все, что осталось, мы получим устройство Украины, наиболее полно отвечающее независимости ее народа. Для такой работы нужен критический инструмент. В данном процессе я буду использовать теорию и практику анархизма, наиболее принципиально и последовательно отстаивавшего идеи народного самоуправления.
Против советского унитаризма
Начнем с оранжевой АТР, отрицающей федерализм, как «антиукраинский проект». Ее принципиальная ошибка в том, что идея федерализма в Украине не является неким чужеродным вирусом, призванным разрушить наше общество. Это органичная идея украинской политической культуры. Устройство Киевской Руси (удельная система) историки и правоведы оценивают, как федеральную организацию [2]. В конце 1840-х гг. Н. Костомаров и Кирилло-мефодиевское общество предлагали федерацию всего славянского мира с центром в Киеве [3]. М. Драгоманов видел Украину, федерацией с максимальной децентрализацией и самоуправлением общин и областей [4]. В начале ХХ в. М. Грушевский писал: «Будет ли Украинская республика формально называться федеративной или нет, фактически она все равно должна организовываться как федерация своих фактических республик-громад. Всякое навязывание громадам механической унитарности принудительных связей будет большой ошибкой, которая вызовет только отпор, реакцию, центробежность, или же даст основание для новых усобиц [5]». Наконец, по словам его сына Тараса, идеи федерализма были близки В. Чорноволу в 1988-91 гг.
Откуда же взялась в свободолюбивой Украине эта самодержавная доктрина унитарной зацентрализованности? Такая идея свойственна авторитарному мировоззрению, а значит, органична для национализма, но больше, - это наследие УССР. Именно АТУ является одним из главных реликтов советского строя в Украине. Это естественно, ведь наша республика является преемницей УССР не только в плане территории, но и бюрократии и традиции управления. И хотя старая бюрократия постепенно сходит со сцены, традиция остается. В таком контексте советским заповедником является не выступающий за федерализацию Юго-Восток, а та часть Украины, что искусственно поддерживает отмирающий советский унитаризм. По сути, она придерживается концепции И. Сталина, выраженной им в статье «Против федерализма», по которой, чем демократичнее государство, тем крепче должны быть экономические и политические узы, связывающие регионы [6]. Поэтому слом советского АТУ в Украине должен стать одним из непременных условий реальной демократизации нашего общества.
Надо отдать должное, оранжевая концепция АТР сопровождает сохранение унитарного государства наделением органов МС широкими полномочиями. Это якобы позволит избежать угроз сепаратизма, сохранить территориальную целостность страны, но вместе с тем даст местным общинам большую свободу. Последствия подмены федерализации лишь большей автономией МС, при сохранении унитарной структуры государства, - тема давно выясненная в анархическом движении. Так, Бакунин еще в 1867 г. критиковал позицию итальянского патриота Мадзини, бывшего яростным противником автономии провинций, и заявлявшего, что для противовеса централизованной мощи государства достаточно лишь автономии коммун (то есть МС). На что Бакунин отвечал: «ни одна коммуна, взятая в отдельности, не сможет противостоять могуществу столь сильной централизации, она будет ею раздавлена. Чтобы не пасть в этой борьбе, она должна была бы для общей самозащиты вступить в федерацию с соседними коммунами, т. е. она должна была бы образовать вместе с ними автономную провинцию [7]».
Но как же тогда быть с расхожим мнением, согласно которому анархизм отрицает любую власть, чуть ли не любые формы социального управления? Дело в том, что существуют разные уровни анархического сознания. И только его высший уровень является радикальным отказом от любых политических форм организации. Но анархисты-практики понимают, что к подобной системе предстоит длительное движение, этическое и организационное. Это конечный идеал, реализация которого возможна только в отдаленном будущем высокоморального и автоматизированного общества. Это что-то типа Царствия Божия для верующего, на идеалы которого надо ориентировать свое повседневное поведение. Наряду с этим, еще Кропоткина указывал на массу современных ему добровольных союзов, ассоциаций и кооперативов, как на анархические формы общественной организации [8]. Другими словами, зачатки анархии можно видеть в низовых организациях общественного самоуправления, - территориальных и социальных НПО.
Далее анархический проект предполагает, что объединение таких НПО идет в сторону создания местного Совета, в форме неполитического органа общественной координации. Как замечал Кропоткин, монополия централизованного городского управления так же вредна, как государственный унитаризм. В основе самоуправления территориальной общины должен лежать федеративный принцип объединения низовых добровольных союзов (например, самоуправления кварталов) [9]. Подобные местные Советы для достижения общих целей будут объединяться в региональные федерации местных общин и далее, - федерации регионов в рамках единой страны. Главное и принципиальное отличие такой системы от политического делегирования полномочий сверху в рамках и оранжевой и бело-голубой АТР, - добровольное объединение снизу, которое благодаря свободной организации от простого к сложному, является более прочным и устойчивым, чем принудительная власть Центра.
В этом и заключается истинный смысл предельно извращенного лозунга «Анархия – мать порядка». Согласно идее Кропоткина, после освобождения от диктата государства, вольным общинам не дадут перегрызться между собой экономическое и коммуникативное притяжение, их естественная взаимозависимость. Напротив, «федерации вольных общин, если они будут свободно развиваться, скоро начнут переплетаться, покрывать одна другую и составят сеть, гораздо более «единую и неделимую», чем государственные союзы, которые составлены из частей, только сложенных вместе и связанных веревкою, как розги римского палача [10]». Разгосударствление украинского общества подошло к той точке, в которой оно может с успехом и пользой для себя использовать полутора вековой опыт анархизма в области местного самоуправления, автономности общин.
Наша демократия
В контексте примерки данной модели на Украину встают вопросы: насколько такая система отвечает передовым демократическим тенденциям и украинской традиции. Ответ начну с отступления на понимание терминов. «Демократия» - предельно затасканный ярлык, давно не отвечающий своему дословному значению, как «власти народа». Пример его смыслового драйва, - Демократическая партия США, изначально (1828 г.) выражавшая интересы плантаторов Юга. То есть, «демократами» тогда назывались рабовладельцы. Сегодня глобальное понимание «демократии» - это некая евроатлантическая схема распределения властных полномочий посредством формальной и неконтролируемой народом представительской системы. В Украине же ярлык «демократия» стал заменителем «коммунизма» в смысле «светлого будущего». Соответственно «демократы» – это «правильные», «хорошие». Такое клише, безусловно, удобно тем политикам, кто не хочет утруждаться обоснованием своих проектов, а прячется за штамп, смоделированный в общественном сознании и влияющий на электорат, как лампочка на «собаку Павлова».
Конечно, в сравнении с тоталитарными режимами ХХ в., это свободный строй. Но только в сравнении. Причем, надо помнить, что демократизация, - есть процесс постоянного приближения системы управления к главному носителю демократии – народу (демосу). Но что такое «демос» в изначальной, древнегреческой демократии? Под «демосом» древние греки понимали не народ в смысле этнического родства всех греческих племен, а население автономной общины, совокупность полноправных граждан полиса. Поэтому изначальная, «дословная» демократия – это прямая демократия, то есть принятие решений общим сходом граждан, по-славянски «вече». В переводе на язык современных реалий, - это местное самоуправление, причем, такое, что полностью контролируется демосом, гражданами общины. И, значит, основой, фундаментом настоящей демократии является не «демократический президент» или «народные депутаты», а самоуправляющаяся община. В таком очищении смысла народовластия от демагогического налета и видится становление социальной гармонии в Украине.
В этом смысле примечательно, что именно анархизм изначально являлся противником политических манипуляций терминами, трактовал все лозунги и формулы дословно. Например, если в 1917 г. популярный лозунг народной революции «Фабрики рабочим! Земля крестьянам!» большевики извратили до монополизации земли и производства в руках единственного капиталиста – государства, анархисты трактовали лозунг в его непосредственном значении, - фабрики в собственность рабочих, на них работающих, землю – крестьянам ее обрабатывающим. Аналогично, дословно и без лукавства анархисты трактуют демократию. Народовластие – это не власть «народного» государства над нами, а власть каждого представителя народа над собой с дальнейшим добровольным (!) объединением таких носителей власти в общину, регион, страну. Соответственно расставляются и акценты приоритетности. Личность важнее всего, за ее правами и нуждами наибольшим приоритетом является права и нужды общины, потом – региона и только в последнюю очередь страны. Но, реально, как и в Древней Греции, главная родина для гражданина Украины – его «малая родина», его основное социальное пространство – община.
По мнению классиков анархизма, главной причиной неэффективности государства является его централизация, вертикальная организация и навязывание решений сверху вниз [11]. Государство не способно учесть все интересы, поэтому является механизмом продвижения интересов меньшинства, захватившего рычаги управления. Чем меньше сообщество, тем легче учет интересов. В процессе децентрализации, неэффективность и принудительный характер управления уменьшаются. Это и есть реальная демократизация и вытекающий из нее коммунализм, - система управления, с минимумом центральной власти и максимальным МС [12]. Если движение децентрализации «сверху» дополнить встречным движением повышения гражданской компетентности «снизу», именно на уровне общины можно ожидать оптимальное соединение этих тенденций. В результате которого граждане будут управлять сами собой. В таком понимании демократизация может рассматриваться, как поступательное движение к безвластию, в смысле отсутствия сторонней принудительной власти. Как отмечал еще бельгийский социалист XIX в. Ц. де Пап, анархией должны закончить все мы, увлеченные логикой и силой демократического принципа [13].
Местная основа
Современная демократическая мысль в «цивилизованных странах» развивается по похожему сценарию: в сторону максимально возможного ограничения этатического (властного) элемента в социальных отношениях. Сторонники идеи неограниченного рынка и концепции всеобщего дискурса давно сходятся во мнении, что эти два вида общественных отношений способны вытеснить отношения политического господства из общественной жизни без всякого ущерба для социума [14]. Эта тенденция выражается в беспрестанном расширении границ и полномочий гражданского общества (ГО) за счет сужения сферы отношений власти-подчинения, то есть государства. В контексте АТР именно этой тенденции соответствует процесс регионализации Евросоюза. Когда большая часть полномочий государств ЕС делегируется в двух направлениях. Стратегическая координация и индикативное планирование – на уровень Еврокомиссии и других надгосударственных органов союза. Реальное социальное управление – на уровень регионов и общин.
В этой связи примечательно, что именно анархист Бакунин был едва ли не первым идеологом Объединенной Европы, причем в сегодняшней ее форме «Европы Регионов». По Бакунину, «для того, чтобы свобода, справедливость и мир восторжествовали в международных отношениях Европы, для того, чтобы сделать невозможною гражданскую войну между различными народами, составляющими европейскую семью, есть только одно средство: образование Соединенных Штатов Европы [15]». Бакунин предсказывал, что авторитарные режимы никогда не смогут объединиться в Общую Европу. Только свободные федерации могут слиться в некое равноправное объединение, отвечающее интересам всех его компонентов. Как теперь оценивать это совпадение, - как прозрение анархистов, предугадавших будущее социального управления в Европе или как переработку современными идеологами Евросоюза анархических идей, - выяснить почти невозможно. Ясно другое: европейские идеи самоуправления созвучны анархическим, а значит, анархизм имеет полное право рассматриваться, как один из помощников в социальных преобразованиях «евронаправленной» Украины.
Что касается второго вопроса о соответствии украинской традиции, то наблюдения анархических теоретиков показали, что народы, веками существовавшие без собственной государственности, вырабатывали традицию безвластной самоорганизации [16]. Так было и с украинским народом. Причем, у нас это более прочная традиция, чем в Европе. Вспомним хотя бы спор вокруг «норманнской теории», по которой государственность на Русь впервые принесли варяги Рюрика. Теория была внедрена в русскую историографию немецкой школой Байера и Миллера. Чему, начиная с Ломоносова, противостояли российские и советские историки, в «патриотическом» порыве доказывавшие, что у нас была государственность до Рюрика. По их этатическому разумению, стыдно было жить без аппарата принуждения. Для меня же «норманнская теория» является положительным примером того, что восточные славяне могли создать и поддерживать жизнеспособный социум в отсутствии власти. Именно эту традицию продолжали массовые самоуправленческие движения Сечи и махновщины. Другими словами, в украинском социуме бережно сохранялась традиция безвластного общежития, к которой передовая европейская мысль возвращается только сейчас.
В этой связи последний опыт массового самоуправления в махновском Вольном районе заслуживает пристального внимания, переосмысления и использования в украинском общественном проекте. Разумеется, с учетом национальных политических реалий и мировых демократических тенденций. Махновская система «вольного советского строя» подразумевала анархическое объединение снизу Вольных (то есть автономных в решении большинства вопросов местной жизни) Советов на федеративных началах. Согласно Декларации махновцев, Вольные Советы и их федерации «ни в коем случае не являются политическими учреждениями, руководимыми теми или иными политическими деятелями или партиями, диктующими свою волю и осуществляющими под маской «советской власти» свою политическую власть; они являются лишь совещательно-исполнительными органами, регулирующими живую хозяйственную деятельность на местах [17]». Не Махно лично, не руководившие армией ВРСовет или штаб, а местный Вольный Совет являлся главной опорой махновской общественной системы. И, совсем по-кропоткински, он был органом социальной координации низовых общественных и экономических организаций.
В пик махновского движения осени 1919 г. их Южноукраинская трудовая федерация занимала обширные территории нынешних Николаевской, Херсонской, Запорожской, Днепропетровской, Донецкой областей. Несмотря на законы военного времени, «вольный советский строй» являлся блестящим образцом самоорганизации крупных масс населения. Федерации крепко сплоченной и взаимосвязанной именно потому, что в соответствии с анархическими принципами она создавалась снизу вверх. Вольный район показал себя жизнеспособной системой прямой низовой демократии с высоким уровнем экономической и политической свободы и принципиальным интернационализмом. Ввиду последнего, в махновской федерации были практически исключены конфликты на национальной почве. По махновской концепции, вольная социальная организация основывалась на местных интересах и традициях, что позволяло свободно развиваться и местному производству, и любым национально-культурным особенностям. Вольные Советы самоопределялись в вопросах языка печати или преподавания [18]. В результате в махновской федерации свободно уживались не только украинцы с русскими, но и многочисленные общины евреев, греков, немцев.
Важно и то, что опыт махновщины, который часто интерпретируют, как азиатчину стихийного бунта, опирается именно на европейскую традицию свободного самоуправления. Махно считал себя учеником Кропоткина и махновскую систему Вольных Советов можно видеть продуктом кропоткинского осмысления опыта Парижской Коммуны, как независимого коммунального самоуправления. По мнению Кропоткина, «Свободная община – такова политическая форма, которую должна будет принять социальная революция [19]». Причем та же очистка терминов необходима и понятию «коммуна», которая изначально понималась как синоним автономной общины. И Парижская коммуна в этом смысле больше коммунальной, а не коммунистической революцией. Кропоткин же видел Парижскую коммуну и последовавшие за ней восстания в других городах Франции и Испании, как ренессанс коммунальной революции XII в., европейской традиции вольных городов. Поэтому для «евронаправленной» Украины вполне символично, что Махно закончил свой земной путь рядом с первыми практиками анархического самоуправления: на кладбище Пер-Лашез у «стены коммунаров», где были расстреляны и лежат последние защитники Парижской коммуны.
Против регионального феодализма
Главная опасность, которую видят оранжевые в бело-голубой федеральной концепции АТР, – это бесконтрольность региональных элит. Мол, при нынешнем состоянии украинского общества, федерализация приведет к тому, что региональные элиты, подобно феодалам, станут самодержавными властителями своих областей. И даже центральная власть уже не сможет защищать граждан от их произвола. Наконец, такая феодальная раздробленность приведет к распаду Украины. На последний вопрос исчерпывающе ответили выше приведенные Грушевский и Кропоткин: именно принудительный унитаризм ведет к отпору и центробежности, и напротив, естественные экономические и коммуникативные связи в системе анархической федерации свяжут страну крепче, чем любая унитарная диктатура. Что же касается самоуправства «феодалов», то надежной гарантией против этого выступает сама анархическая структура объединения общества (снизу вверх). Безусловно, принцип Вольного Совета смещает центр принятия решений в регионы и на места. Но это означает не потерю, а максимальное усиление контроля над любыми органами управления именно со стороны общественности.
Принципиальной основой «проекта махновщина» было не строительство какой-либо «сверх демократичной» прозрачной и ответственной власти, а создание условий для приобретения гражданами личного опыта самоуправления, - комплекса организационных, коммуникативных и правовых навыков, которые позволят им самостоятельно обустраивать свою жизнь. Для чистоты получения такого опыта Повстанческая армия образовала некий периметр, внутри которого запрещалось создание любых органов власти [20]. В результате воспитания таким народовластием (без поводырей и нянек) в массовом порядке должен был получиться некий независимый и самостоятельный «анархический сверхгражданин». В переводе на современный язык, это основа, фундаментальная частица гражданского общества, - личность социально активная и граждански компетентная. Она опытна в вопросах защиты собственных прав и быстрой самоорганизации с себе подобными, знает, как добиваться от структур социального управления соблюдения своих интересов. Но, главное, это личность, наделенная высокой гражданской этикой и чувством общественной солидарности, сопричастности.
Такой гражданин автоматически, не на словах, а на деле перестает быть чьей-либо собственностью: этноса, нации, власти, работодателя. Он принимает решения не под воздействием манипуляций, а по своему разумению, самоопределяется, как жить, говорить, работать. И только на этих условиях он может быть партнером (!) всех выше означенных категорий. Свободная община таких граждан способна привести к повиновению любой совет и исполком, а их федерация – любое федеральное правительство. Перед массовым социальным движением столь компетентных граждан бессильны любые «феодалы», - губернаторы, мэры, их бюрократии или деньги, силовые структуры или ОПГ. В контексте украинской федерализации очень символично, что Кропоткин рассматривал вольные города коммунальной революции XII в., как оборонительные союзы равноправных граждан именно против окрестных феодалов [21].
Конечно, идея старых анархистов о всеобщем самоуправлении в прямом смысле слова (участие всех в управлении всеми), - вызывает большие сомнения. Свободный гражданин, живущий полнокровной насыщенной жизнью, вряд ли станет жертвовать львиной долей своего времени на социальное самоуправление в ущерб своим профессиональным, семейным и другим интересам. Но, коль скоро какая-то часть людей хочет заниматься вопросами общественной координации профессионально, гражданам просто необходимо повышение гражданской компетентности. Именно из этого вырастает подконтрольность и прозрачность действий управленцев, будь то президент, мэр или глава общественной организации. Именно так воспитывается моральность и ответственность системы социального управления, без чего все разговоры о них – пустые формулы манипуляции массовым сознанием.
Разумеется, мне могут возразить, что такой уровень гражданственности в современной Украине является утопией. На что я отвечу, что подобный сверхгражданин, - не большая утопия, чем «справедливая и прозрачная власть», которой никто в природе не видел. И которая в отсутствии таких граждан сама появиться не может. К сожалению, в нынешней Украине невозможно повторить махновский периметр, защищающий эксперимент самоуправления от всех своекорыстных властей. Но даже не столь радикальное использование махновского принципа социальных преобразований может дать приемлемый результат. Указанное выше, встречное движение децентрализации власти сверху и повышения гражданской компетентности снизу даст социальную организацию, оптимальную для нынешнего состояния украинского общества, много быстрее, чем набившие оскомину политические заклинания лидеров государства об очищении власти. Причем, даст такую социальную организацию, в которой будет заложен мощный потенциал совершенствования, разгосударствления, ввиду постоянной наработки гражданами опыта самоорганизации и самоуправления, то есть постоянного расширения границ и полномочий ГО.
Согласно глоссарию, «гражданское общество – совокупность отношений в сфере экономики, культуры и пр., развивающихся в рамках демократического общества независимо и автономно от государства [21]». Но что же такое ГО в переводе на простой язык, на живых примерах украинской действительности? Судя из определения, уж точно не участие НПО в национальном политическом проекте «кого посадим на царство». Напротив, функциональным и оправданным видится участие общественности в делах своего конкретного дома. Например, многообещающим являлся проект муниципального «социального заказа», с 2000 г. проходивший в нескольких городах Украины и подразумевавший постепенную передачу функций социальной защиты в общине профильным НПО. То есть постепенного вытеснения бюрократии из наиболее востребованной гражданами социальной сферы общины. Аналогичной тенденцией самозащиты можно видеть ту часть оранжевой революции, что выступала против преступной власти (гражданская часть Майдана).
Безусловно, справедливой защитой своей конкретной общины, малой родины занимались НПО и депутаты местных Советов Крыма, когда блокировали американскую военную технику и объявляли свои города «территорией свободной от НАТО». Люди осознали себя настоящими хозяевами собственного дома. Если высшей бюрократии так нравится Альянс, она может проводить его учения под своими окнами, на Банковой или Грушевского. А, если попытается разгонять граждан, отстаивающих свою малую (значит, самую настоящую) родину, - это будет ее политической могилой. Разумеется, инициация подобного движения не приведет в немедленному наступлению анархии в Украине. Государственники могут временно успокоиться. Но подобное движение станет естественным союзником для тех политических сил, кто реально стремиться к народовластию и подконтрольности системы управления. И будет непримиримым противником для всех остальных.
http://dialogs.org.ua
22 февраля 2007 г.
[1] Грабовський С. Федералізація чи феодалізація? // http://www2.pravda.com.ua/news/2006/10/11/48831.htm
[2] Марченко М.Н. (ред.) Федерализм: теория и история развития. М. 2000., с. 274-275
[3] Марченко М.Н. (ред.) Федерализм: теория и история развития. М. 2000., с. 286-287
[4] Либеральная идея в Украине // http://litopys.org.ua/ukrxxr/a04.htm
[5] Грушевский М. Освобождение России и украинский вопрос. СПб, 1907, с.88 // цит. по Мальгин А. Соборность, регионы и европейский выбор // http://www.archipelag.ru/authors/malgin/?library=1848
[6] Сталин И.В. Против федерализма // Правда № 19, 28.03.1917 // http://petrograd.biz/stalin/3-67.php
[7] Бакунин М. Федерализм, социализм и антитеологизм // http://novsvet.narod.ru/bakunin03.htm
[8] Ударцев С.Ф. Кропоткин. М. 1989., с. 79
[9] Кропоткин П.А. Хлеб и воля. Современная наука и анархия. М. 1990., с. 318
[10] Кропоткин П. Анархия, ее философия, ее идеал. М. 1999., с. 69-70
[11] Ежова Е.А. Проблема власти, государства и права в философии М. Штирнера, М.А. Бакунина и П.А. Кропоткина // Вестник МГТУ, том 9, №1, 2006., с. 44
[12] Социологический энциклопедический словарь. М. 1998., с. 130-131
[13] Карелин А. Что такое анархия. М. 1923., с. 2
[14] Козловски П. Общество и государство: неизбежный дуализм. М. 1998., с. 270
[15] Бакунин М. Федерализм, социализм и антитеологизм // http://novsvet.narod.ru/bakunin03.htm
[16] Маридзе Г. Анархизм и национальный вопрос // http://novsvet.narod.ru/herbert01.htm
[17] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с. 325
[18] Аршинов П. История махновского движения (1918-1921) // Тайны истории. М. 1996., с. 138-139 //
[19] Кропоткин П.А. Хлеб и воля. Современная наука и анархия. М. 1990., с. 317 //
[20] подробнее см: Азаров В. Моя махновщина. ч.3 // http://www.azarov.net
[21] Кропоткин П.А. Этика. М. 1991., с. 79
[22] Гражданское общество // http://www.glossary.ru/cgi-bin/gl_sch2.cgi?RDwgmkgtxqul!uh$lxyiu