Миссия анархизма

Создан:  20 Декабря 2004      Опубликован:  20 Декабря 2004
Раздел:  постижение анархии - теория

Правая перспектива 
Сколько бы мы не спорили о форме (правая - левая) и условиях (революция - эволюция) анархизации украинского социума, мы живем не на отдельной планете. А за украинскими границами этот процесс именно в виде правой анархической эволюции идет полным ходом и совершенно не спрашивает нашего мнения. Мы можем приобщиться к его благам или остаться за бортом. Правда, анархизация эта совсем не та, о которой твердят левые анархисты. Но это единственно возможная и экономически обусловленная анархизация современного мира. Как я и предполагал, - это капиталистический анархизм глобализации. Несмотря на все авторитарные планы «большой семерки», нельзя не заметить потенции глобализации в упразднении главного порождения власти – государства. Поэтому я, без левого классового антагонизма, с точки зрения анархо-индивидуализма вновь попытаюсь разобраться в сути глобальной интеграции человечества.

Сразу оговорюсь, что еще ни одному исследователю не удалось осмыслить глобализацию в полной мере. Не берусь за это и я, но лишь пытаюсь обозначить ее проявления, созвучные заявленной теме. Если в двух словах, пытаться обозначить главную свободу глобализации – это, прежде всего, свобода передвижения. Начавшаяся после Второй Мировой войны либерализация национальных экономик Запада привела к усилению международного распространения информации, товаров, капиталов и людей. В свою очередь, это привело ко все большему взаимопроникновению и взаимовлиянию участвующих в этом процессе экономик. Когда количество этих взаимопроникновений и крепость хозяйственных связей набрали определенную критическую массу, сложились международная производственная кооперация и правовое поле, ее защищающее. Интернационализация позволила местным экономическим субъектам выйти за рамки не только национальных границ, но и национальных законодательств, то есть государственного контроля.

Но это было лишь преддверие глобализации. Настоящим толчком к ней стали две причины: информационная революция и распад социалистической системы. Информационная революция не только привела к созданию новых технологий и средств коммуникации, она изменила сознание человека, который получил возможность информационного присутствия в любой точке планеты, обрел глобальное сознание. А крах социалистического лагеря снял главный мировой заслон на пути свободы предпринимательства и передвижения тех же информации, товаров, капиталов и людей в планетарном масштабе. В результате за последние 15 лет глобальные связи сделали настолько взаимозависимыми национальные экономики, что из них начал складываться один большой глобальный рынок, больше зависящий от собственных наднациональных правил, чем от национальных государств.

Кроме того, информационная революция привела к тому, что в конце 80-х гг. ХХ в. экономические лидеры избрали новое направление развития, - от устаревшей сферы индустриального производства в передовую – интеллектуального. Новая экономика создавалась на основе информационных технологий (ИТ). Их развитие и распространение привело к зарождению «сетевой экономики» (networked economy), которая в докладе Еврокомиссии определяется, как «среда, в которой любая компания или индивид, находящиеся в любой точке экономической системы, могут контактировать легко и с минимальными затратами с любой другой компанией или индивидом по поводу совместной работы, для торговли, для обмена идеями и ноу-хау или просто для удовольствия [1]». Но «сетевой» эта экономика считается не только из-за своего распространения через главное достижение ИТ – сети Интернета. Формирование новой экономики повлекло за собой новые концепции производственного взаимодействия и эффективного управления, определяемые, как «сетевые корпорации». Так появился новый фронт конфликта экономики с государством.

В XIX – XX вв. индустриальная экономическая система строилась по сходному с государственным иерархическому принципу. Они поддерживали друг друга, были взаимозависимы. Сегодня государство по-прежнему зависит от экономики. Но новая сетевая постиндустриальная экономика уже тяготиться государством. Ее корпорации основываются на децентрализованном управлении разбросанными по всему миру подразделениями (модулями), объединенными лишь бизнес-проектом, «когда люди, не подчиненные кому-то одному, в состоянии работать вместе, чтобы получить некий положительный результат [2]». То есть взаимодействующими не в приказном порядке, а на основе анархического свободного договора. Соответственно, чем успешнее и мощнее такие корпорации, тем меньше сетевые формы экономического управления воспринимают государственную систему власти-подчинения.

Глобальный характер сетевой экономики неизбежно вступает в конфликт с любыми национальными ограничениями. Правда, она напрямую не ликвидирует государственные границы, но с каждым годом делает их все более прозрачными, превращает их в фикцию. А нет границ – нет государства. И это, в свою очередь, делает национальную идею, концепцию национального развития анахронизмом. Государства, желающие интегрироваться в новую мировую хозяйственную систему, вынуждены жертвовать все большей частью своего суверенитета, - от установления таможенных тарифов и налогообложения до контроля над правами человека и неприкосновенности верховных властителей. Как результат, - в странах Первого мира государство все больше отступает на позиции посредника, передаточного звена между глобальными институтами и самоуправляющимися регионами. И эта тенденция ожидает все государства, стремящиеся к благам глобализации.

Даже самые экономически отсталые страны уже не могут себе позволить государственный изоляционизм, полный суверенитет национальной власти. Его последние мастодонты Куба, Иран и Северная Корея своими архаичными и изолированными диктаторскими режимами только подтверждают правило. Но, как известно, в поисках повышения эффективности экономика рано или поздно избавляется от посредников. Таким образом, именно рынок стал главной анархической силой последних десятилетий. И на примере глобальных антиэтатических изменений последнего времени мы видим, что именно рынок и далее будет главной силой, способной избавить человечество от гнета государства. Нельзя не признать, что никакое социальное (тем более социалистическое) движение не может сравниться с рынком в потенциале анархизации.
 
Современная форма глобализации (авторитарно-экономическая) является лишь переходной стадией от индустриального империализма к собственно полной глобализации человечества, характеризуемой всеми ее признаками в полном развитии. И, естественно, в глобальном мире не сразу наступит рай земной. В нем неизбежно появление новых проблем. Но он однозначно становиться могильщиком большинства социальных проблем порожденных государственностью. Для меня совершенно очевидно, что человечество стоит на пороге новой, бесгосударственной цивилизации. И поэтому для меня и моих коллег особенно остро стоит вопрос: смогут ли анархисты, единственные постоянно твердившие о возможности и необходимости такой цивилизации, и посильно ее приближавшие, сказать свое слово в ее реальном строительстве? Или нам, как Моисею, ведшему людей к Земле Обетованной, суждено умереть на ее границе?!

Союз анархистов Украины свой выбор сделал. Перспективы развития современной глобальной цивилизации, ее ориентация на ценности и возможности информационного общества однозначно рисуют мировоззрение, которое станет философией и образом жизни ІІІ тысячелетия. Это анархо-индивидуализм. Развитие коммуникаций и технологий все больше освобождает индивида от принуждения и ограничений. Постиндустриальная экономика меняет иерархический принцип индустриализма на сетевой. Подчинение сменяется сотрудничеством. Глобальный оборот информации дает индивиду планетарное присутствие. Свободный индивид все больше чувствует себя гражданином мира, интересуется глобальными проблемами всего человечества, управляет сам собой, заключает договора и образует социальные связи без вмешательства власти и минуя государственные границы, - в планетарном масштабе. Создает единственно возможное свободное общество – социум без границ, в формате всего человечества. Социум, возникновение которого предрекал еще в 1920 г. А. Гордин в своем интериндивидуализме. Мы не можем не участвовать в этом…

Возвращаясь к вопросу о левом сопротивлении глобализации, я хотел бы отметить одну любопытную закономерность, насколько мне известно, еще не осмысленную теоретиками анархизма. Утопический анархизм XIX – ХХ вв. питал иллюзию относительно возможности одновременного отказа от власти и собственности, представлял будущее миром «ангелов и святых». Начало глобальной эры и пришествие антиглобализма в конце ХХ в. поставили анархистов перед выбором: бороться с капиталом против государства или, наоборот, - с государством против капитала. Естественно, правые анархисты в борьбе с государством оперлись на капитал. Ну, а левым в противодействии глобальному капиталу пришлось защищать государственные режимы Третьего мира.

Анархисты в рядах антиглобалистов оказались заложниками старых марксистских догм и, выступая против нового глобального капитализма, неожиданно стали защитниками своих злейших врагов, - национальных государств. Своими акциями антиглобалисты добились списания по 200 млрд. USD долгов с Африки и Латинской Америки. Поэтому движение находит серьезную поддержку у правительств стран Третьего мира вплоть до президентов [3]. Но, как бы эта поддержка не преподносилась, она является поддержкой государств. Причем зачастую прямо авторитарных режимов. Так ресурс «Антиглобализм. Сопротивление Новому мировому порядку [4]» в рубрике «лики антиглобализма» публикует биографии таких активистов движения, как… Я. Арафат, Ф. Кастро, А. Лукашенко, У. Чавес. Если ради них анархисты «Черного блока» громят офисы ТНК и макдональдсы, - это полная деградация анархизма.

Так же спокойно антиглобалисты (а значит и анархисты из их числа) принимают деньги крупных национальных олигархов, которые тайно или явно финансируют их выступления. Например, во время столкновений в Генуе 2001 г. прошла информация о том, что эти акции антиглобалистов частично финансируются российскими олигархами В. Гусинским и Б. Березовским [5]. А в конце того же года появились данные о том, что антиглобалистские акции против вступления России в ВТО поддерживал хозяин «Русского алюминия» олигарх О. Дерипаска, опасавшийся конкуренции на российском алюминиевом рынке [6]. Наконец, по информации журнала «Русский предприниматель», в одиозном «Черном блоке» важную роль играет… брат и наследник легендарного финансиста-спекулянта Дж. Голдсмита. «На его деньги (Фонд Голдсмита) финансируются радикальные экстремистские антиглобалистские организации анархистского толка, склонные к осуществлению акций протеста с применением насилия [7]». Так что очень может быть, что даже этой «глобальной непримиримостью» левых анархистов бизнесмены решают свои частные проблемы.

Эта, вроде бы провокационная информация выглядит более достоверной, если учесть, что подавляющее большинство антиглобалистских организаций вполне капиталистичны. Как признает итальянская анархистская газета Combat Syndicaliste, «большинство антиглобалистов не ставит под сомнение основы капиталистической системы, а хочет лишь смягчить капитализм протекционизмом национального государства [8]». Антиглобализм, как «антикапиталистическое движение» следует понимать лишь в смысле противодействия новому глобальному капиталу. Но, в таком случае, вполне закономерно, что антиглобалисты нашли естественных союзников в лице национальных монополий. Таким образом, антиглобалистское движение можно рассматривать, как конфликт нового глобального капитала со старым капиталом национальным и поддерживающими его государственными режимами. Исходя из выше сказанного, движение антиглобалистов (и его радикального крыла, - левых анархистов) можно определить, как консервативную революцию, поддерживающую отмирающие формы власти.

Из этого анахронического консерватизма и вытекают социальные рецепты левых анархистов вроде анархо-синдикалистического самоуправления рабочих или сельскохозяйственных анархических коммун. Как и во время любой научно-технической революции, основная масса населения не успевает перестраиваться на новые правила, боится нового и отвергает его. Да, как говорилось выше, никто не вправе запретить убежденным анархо-коммунистам создавать подобные организации и агитировать население следовать своему примеру. Но, желанная им революция – это уже не агитация, а принуждение. А мы не позволим им принуждать жить подобными организациями всех нас.

Забавно только, что так же, как воспеваемые глобальным сопротивлением машиноборцы раннего капитализма хватались за устаревший патриархальный уклад в страхе перед экономическими инновациями, так их последователи из числа антиглобалистов хватаются теперь уже за машины, ставшие для них родными и естественными, пытаются строить справедливость в контексте морально устаревшей индустриальной экономической системы. Стоит ли говорить, что в новой постиндустриальной экономике с ее технологиями управления, они со своими устаревшими экономическими организмами неизбежно проиграют. Мы же, подчеркиваю особо, ратуя за торжество новой системы, выступаем не за новую власть, а за разрушение старой.

Да, к сожалению, главными толкачами глобализации пока остаются сильнейшие государства «большой семерки». Поэтому упразднение отсталых государственных систем идет наряду с адаптацией и усилением передовых. В сущности, именно это антиглобалисты и называют политикой «золотого миллиарда» или новым империализмом, в этом они и видят приход новой наднациональной власти. Мы также выступаем против использования глобализации в целях усиления каких бы то ни было государственных режимов. Но выравнивание доходов между Первым миром и остальным человечеством может быть достигнуто не сворачиванием глобализации, а ее быстрым и последовательным воплощением, то есть тотальным упразднением государственных границ. Единственный путь победы анархизма – довести глобализацию до логического конца, одинаково упраздняя государственные образования Третьего, Второго и Первого миров.

Страны Второго и Третьего миров, где проживает 85% человечества, обречены на догоняющее развитие не на какие-то годы или даже столетия. По выводам коллектива Института проблем глобализации (Россия), США и Великобритания практически навсегда заняли первый этаж глобальной экономической пирамиды, позволяющий генерировать технологические принципы. Другие страны «большой семерки» обосновались на втором этаже, реализуя технологические принципы в ноу-хау, и никакая сила, кроме глобальной катастрофы не в силах изменить это положение вещей. «Сегодня и Россия, и другие бывшие относительно развитыми страны постсоциалистического пространства… в целом отброшены на четвертый-пятый уровни мировой технологической пирамиды и ведут жестокую конкурентную борьбу за возможность подняться на третий уровень. Их отставание от развитых стран, занимающих второй «этаж», сегодня можно с полным обоснованием считать окончательным и необратимым [9]».

Таким образом, даже сворачивание так называемого «неоколониализма» и возобладание в странах Первого мира политики изоляционизма не решит проблемы экономического неравенства глобальных регионов. Бедные в Украине все равно будут многократно беднее бедных в Америке. Хуже того, - умные и работящие украинцы будут беднее тех, кто глупее и ленивее их в США. Но значит ли это, что развивающиеся страны и Украина в том числе навсегда останутся в технологическом рабстве? Единственная возможность упразднения такого искусственного неравенства – это отмена границ. Наличие сверхдержавы США, «большой семерки», «золотого миллиарда» и прочих жупелов авторитарной глобализации держатся всего лишь на одном властном институте: государственных границах. Да и сама авторитарная глобализация со своей свободой передвижения капиталов и ограничением иммиграции держится именно на границах.

Однако, отмирание границ между народами – такой же естественный процесс начала глобального капитализма, как отмирание границ между сословиями в начале капитализма национального. В классическом варианте государственные границы появились на месте границ между этносами. Но, на образование самих этносов большое влияние оказывали особенности ландшафта или стихия климата. Как замечал Л. Гумилев, «на этнические процессы ландшафт влияет принудительно [10]». Так в украинской степи образовывались крупные племенные союзы, а их границами служили лишь большие водные преграды. А в горах Кавказа каждая крупная долина, изолированная скалами становилась местом образования отдельной народности. То же в случае с климатическими катаклизмами: засуха или заморозки, уничтожавшие урожай влекли за собой консолидацию общин, возникновение власти. Но неумение предка пересечь реку или прокормиться в неурожай, - это всего лишь издержки развития. А, следовательно, и ставшие результатом этого племенные, а из них и государственные образования с их границами должны восприниматься так же, как издержки развития и вовсе не как «священные коровы».

Догоняющее развитие Украины в полной мере касается и институтов управления (власти). Сегодня, когда в колыбели современной государственности - Европе - государства отмирают, а им на смену приходят самоуправляющиеся регионы, на ее периферии, в том числе, в Украине, пытаются догнать вчерашний день управления, - образуют национальное государство. Нам твердят о многовековой борьбе украинского народа за свою государственность, но сама форма «государства-нации» - лишь мимолетный эпизод в трансформациях власти. Формирование системы национальных рынков стало основой создания национальной государственности, и только потом в рамках последней стали формироваться собственно нации.

Другими словами, экономическая выгода и государственная опека союзных власти субъектов экономики, а не какие-то этнические традиции сгоняла людей в нации. И система эта полностью сформировалась лишь в середине XIX в. и то на очень ограниченной территории. «Золотой век» экономического либерализма и национально-государственного развития в действительности имел место лишь в рамках евроамериканской цивилизации [11]». И только в 1945-75 гг. с окончанием колониальной эпохи система национальных государств охватила весь мир. А, если считать и гибель Восточного блока с выделением последних независимых республик, то конец формирования национальных государств приходится на начало их отмирания в развитых странах. То есть создание государств типа Украины – есть анахронизм, несоответствие духу времени.

Как экономические интересы согнали народы в «государства-нации», так расширение экономических интересов освобождает их от этой временной формы власти. Поменялась система экономики с национальной на глобальную, естественно распадаются и следствие первой, - нации. Ничего трагичного, тем более катастрофического в этом нет. И то, что украинская власть в своем аутсайдерском, догоняющем развитии пытается урвать как можно больше от слишком поздно доставшегося ей насоса национальной государственности, только лишний раз подтверждает, что власть эта эгоистична и нерациональна и должна быть отвергнута со всеми ее «священными коровами». А карту апокалипсиса нации чаще всего разыгрывают национальные экономические монополисты, подобные «Русскому алюминию», которые потеряют свои сверхприбыли на глобальном рынке.

Глобальный капитал космополитичен и лишь из политкорректности поддерживает патриотические вывески. И это главный залог как анархизации человечества, так и выравнивания доходов между народами, того, что на сегодня левые определяют, как главный признак воцарения справедливости. Собственность все больше аккумулируется в нематериальных активах, а значит, более мобильна и не привязана к отдельной стране. Поэтому, в принципиальной схеме, когда рухнут все границы и потоки мигрантов из развивающихся стран хлынут в Первый мир, это не приведет к краху сложившейся экономики, но лишь сделает более равномерным распределение доходов. Капиталисты не смогут пользоваться дешевой рабочей силой Третьего мира, равно как и обитатели Первого мира не смогут «лежать на печи» своих традиционных привилегий. Не оговоренное увеличение эксплуатации в Африке приведет к тому, что ее жители начнут массовую миграцию в Америку. Равно как и необоснованный профсоюзный шантаж в Америке тут же приведет к оттоку капиталов в Африку.

В мире без границ не будет правительств, а значит и коррупции, дающей нечистоплотному бизнесу внеконкурентное преимущество, позволяющей богатеть на ограблении населения с помощью государства. Единственным источником богатства станет выбор потребителя, то есть награда за победу в честной конкуренции. В мире без границ специалист в любом уголке планеты сможет без труда продать свое умение за адекватную плату, так как только в отсутствие границ сложится действительно глобальная экономика с примерно одинаковой оплатой одного и того же труда в любой точке Земли. Равно и неквалифицированный труд будет везде цениться одинаково: не те гроши, что платят за него в Третьем мире, но и не те излишки мира Первого. Впрочем, информационная экономика, которая ввиду надвигающейся роботизации индустриальных отраслей, в ближайшие века станет основным занятием людей, сможет еще равномернее распределить доходы и еще адекватнее оценить способности того или иного индивида. Причем самой личности вовсе незачем для этого будет покидать свое место обитания, будь то Нью-Йорк, Одесса или Бухта Проведения.

Ликвидация государств-наций не может привести к созданию глобального государства, мирового правительства. Даже известный глобальный империалист Дж. Сорос был вынужден признать: «Когда я говорю о глобальном обществе, я не имею в виду глобальное государство. Государства заведомо несовершенны, даже на уровне отдельной страны [12]». Интересы субъектов глобальной экономики не подразумевают наличия мировой исполнительной власти. Кроме того, в планетарном масштабе любая централизованная власть превращается в фикцию и способна существовать лишь в форме рекомендаций ООН. Максимум, что можно прогнозировать в глобальном обществе – это наличие хозяйственного судебного органа типа ВТО, впрочем, лишенного негатива поддержки государств «большой семерки», так как государства будут упразднены. Но и теоретики анархизма (в частности Кропоткин) допускали в свободном обществе наличие третейских судей, разбирающих общественные конфликты.

Параллельно процессу прямого включения в глобальный рынок конкурентоспособных экономических субъектов, промежуточным этапом развития глобальной анархизации для всех остальных мы видим создание макрорегиональных экономических блоков, проект «конструктивной многополярности». Смысл его заключается в том, что национальные рынки, в соответствии со своими экономическими связями и интересами, сначала объединяются в союзы и лишь потом, в образе нескольких геоэкономических субъектов вливаться в единый глобальный рынок. Эта схема призвана смягчить минусы глобальной конкуренции для нынешних национальных экономик. Кроме того, геополитические области (Европейская, Американская, Евразийская, Дальневосточная, Арабский мир и т.д.) в культурном отношении представляют собой разные цивилизации. И вышеозначенные блоки, образуемые по принципу культурной идентичности, призваны смягчить цивилизационный конфликт, подготовить национальные культуры к соединению в единое пространство человеческой цивилизации.

Наиболее известный из уже существующих геоэкономических блоков – Европейский Союз, где нации-участницы успешно сплавляются в единую европейскую общность. В перспективе по тому же пути пойдут НАФТА (Североамериканская зона свободной торговли); АСЕАН (Ассоциация государств Юго-Восточной Азии) АТЭС (Организация Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества); ЕЭП (Единое экономическое пространство стран СНГ), - в перспективе ЕврАзЭС и др. Именно региональная интеграция и многополярное взаимодействие станут основными компонентами глобального устойчивого развития в противоположность империалистическому пути развития однополярного мира.

Проект САУ
Обрисовав наше видение глобальной перспективы развития человечества, я пока не ответил на главный практический вопрос, - с какой стороны браться за включение украинского общества в ту добровольную социальную гармонию, контуры начала которой я здесь набросал? В конце пути – чужой, плохо вообразимый и вызывающий недоверие своей свободой, соблазнительный мир. В начале – мир, пронизанный принуждением, чинопочитанием и нетерпимостью, более родной, но вызывающий отвращение. Задумаешься над тем, как перебросить между ними мостик, – невольно опускаются руки. Задумаешься сотый раз – начинает проступать перспектива.

В сущности, чего мы хотим? Чего хочет каждый взрослый и самостоятельный индивид, в чем заключается смысл анархии? Коль скоро функции управления в сложных социальных и производственных организмах не избежать, мы хотим минимизировать эту функцию, контролировать ее или подчиняться ей сугубо добровольно, на основе свободного договора. Мы хотим, чтобы как можно меньше людей распоряжалось жизнью индивида, распоряжалось в как можно меньшем количестве сфер его жизни, и чтобы люди эти были максимально приближены к нашему индивиду, подконтрольны ему.

Какова концепция анархического общества у Кропоткина? Это произвольно сложившееся поле взаимодействия разнообразных гражданских организаций, дополняющих и уравновешивающих друг друга. «Это общество отвергает всякую предустановленную форму, окаменевшую под видом закона; оно ищет гармонию в постоянно-изменчивом равновесии между множеством разнообразных сил и влияний, из которых каждое следует своим путем и которые все вместе, именно благодаря этой возможности свободно проявляться и взаимно уравновешиваться, и служат лучшим залогом прогресса [13]». Из современных представлений наиболее близко такому пониманию анархии отвечает идея гражданского общества, в развитие концепции которого общепризнан вклад Бакунина и Кропоткина. Выше я уже упоминал о потенциальной силе гражданского общества по силовому устранению государственного режима в интересах иного государства. Глубоко уверен, что ГО способно на не менее эффективные эволюционные действия в собственных интересах.

Большинство концепций ГО рассматривают современный социум как бинарную систему «государство – гражданское общество». Другими словами, ГО – это все, что не бюрократия: совокупность всех негосударственных организаций и социальных связей от семьи и круга друзей до бизнеса и социальных движений, система равновесия их интересов и свобод. Проще говоря, - мир вне власти. Характерной особенностью указанной бинарной системы является возможность изменения соотношения ее составляющих: чем больше государство, тем меньше гражданское общество и наоборот. В тотальном огосударствлении советского социализма гражданское общество было почти удушено, - любая общественная организация была продолжением государства, парт- и профкомы пытались регулировать даже семейные отношения. Таким образом, мы можем рассматривать государство, как аппарат регламентации (и надзора за ее исполнением) неких сфер общественной жизни, временно не подлежащих саморегуляции гражданским обществом.

Пока ГО находится в стадии формирования и развития, регулирует общественные взаимоотношения наемная структура, – государство. Но гражданское общество постоянно обучается и, расширяя зону саморегулирования, естественно заменяет властные структуры, вытесняет государство из общественной жизни. Это и есть то высвобождение общественных сфер из-под бюрократического диктата, начавшееся в Украине с перестройки. Когда субъекты ГО научатся сами устанавливать и соблюдать все правила общественных взаимоотношений, государство должно отмереть за ненадобностью. То есть наличие государства необходимо лишь на стадии формирования гражданского общества, тогда как полностью сформированное ГО способно само, без посторонней помощи регулировать взаимоотношения своих членов. Такой поэтапный демонтаж государства мы и называем анархической эволюцией.
 
Причем, что бы ни вливали в головы неискушенных украинских общественников обучающие программы западных фондов, самодостаточное гражданское общество не может быть демократическим, оно насквозь анархично. В нем конфликты разрешает не принцип большинства, а консенсус, свободный договор субъектов ГО. И такая договоренность – частное дело субъектов в нем участвующих и не предполагает какого-либо стороннего вмешательства, тем более политического. Фактически все отношения внутри сформировавшихся сфер гражданского общества с отлаженной системой саморегуляции исключают вмешательство государства. Повторюсь, чем мощнее ГО, чем большее количество сфер социума оно охватывает, тем бесполезнее, ненужнее становится государство.

Как указывалось выше, украинские искатели власти образца 2004 успели извалять в революционной грязи и такой последний незапятнанный политическими интригами символ, как гражданское общество. В результате оранжевой революции неправительственные организации (НПО) надолго потеряли в глазах общества статус независимости. Но так ли уж никому в Украине не нужны НПО кроме западных фондов с их «бархатной» миссией? Напротив. В украинском ГО уже давно обсуждается вопрос, что именно социальные НПО смогли бы постепенно стать заменителем бюрократии социальной сферы. Той структуры, которая не справляется со своими обязанностями, и, в то же время, больше других институтов власти выпячивает слезоточивую заботу о населении и принципиальную незаменимость государства. В частности, замена местных управлений социальной защиты на профильные НПО внятно прозвучала в рамках эксперимента по социальному заказу (Одесса 2000-01 гг.).

Поэтому украинский бизнес, действительно стремящийся к либерализации экономики, прекращению государственного вмешательства и искажения рынка, не может не видеть в социальных НПО своего естественного и очень полезного союзника. Не в лоббирование узкопроизводственных интересов, а именно в них, социальные НПО, и должен вкладывать украинский бизнес, чтобы опосредованно, через отбор у власти наиболее популистской сферы государственной деятельности, обрести свободную экономику. В сущности, начало этого процесса недвусмысленно наблюдалось уже в ходе оранжевой революции. Опустим реальные цели организаторов массовых акций и политическую неискушенность, как их рядовых участников, так и большей части украинского бизнеса. И революционная «пехота» из среды всевозможных НПО, и малый бизнес искренне верили в борьбу с коррумпированной властью. И именно эта идея объединила их настолько, что предприниматели привозили для забастовщиков Майдана бесплатные вещи и еду. Это-то и есть главный положительный результат оранжевой революции, залог реальной анархизации Украины.

И, как только социальная сфера, это главное оправдание власти, перейдет в ведение ГО (бизнеса и общественных организаций), общество быстро поймет, насколько смешно государство со всеми своими символами, жупелами и «священными коровами», поймет, насколько оно бесполезно и злонамеренно. Проявится самодостаточность ГО: бизнес для прибыли, благотворительность для помощи, кружки для интересов. Это и будет моральной смертью государства. Однако, даже в случае успехов ГО на этом направлении, очевидно, что, бюрократия сама никуда не уйдет, устыдившись своей ненужности. Поэтому мы и рассматриваем это направление как весьма значимое, но не основное. Кто-то должен взять на себя законодательное обеспечение демонтажа государства.

Для реализации анархической эволюции мы, часть украинских анархистов, создали проект целенаправленного разгосударствления, «управляемой анархизации». Этот проект называется политическая партия «Союз анархистов Украины» (САУ). В конце перестройки разгосударствление, строительство гражданского общества уже поднимали на щит либералы. Но они не выдержали искушения собственностью. Добившись частичной приватизации без участия широких слоев населения, они, чтобы сохранить приобретенное, пошли на сепаратное соглашение с бюрократией. Тем самым либералы отвернули социум от дальнейшего разгосударствления, выставив его результат не самостоятельным и гармоничным гражданским обществом, а именно тем воровством, хаосом и «правом сильного», которым наши враги клеймят анархию. Мы же хотим нейтрализовать это предательство и довести разгосударствление до его полного логического завершения.

Как на практике возможно целенаправленно нивелировать государство и наращивать самоуправление в обществе? Мы видим два эволюционных способа: децентрализацию власти и сокращение нормативной базы. Именно децентрализация на переходном этапе (пока индивид постигает самостоятельность) призвана приблизить уровень социального управления непосредственно к гражданину. Чем ниже властная конструкция, тем меньше у нее возможности развивать свой природный авторитаризм, тем более она прозрачна и досягаема для контроля подвластных, тем легче упразднить властное руководство вообще.

Наиболее реальной перспективой упразднения государства является делегирование его полномочий в двух направлениях, - в область регионального и местного самоуправления (федерализация) и в пользу выше описанных наднациональных геоэкономических блоков. В таких блоках властные полномочия новых органов управления (например, Еврокомиссии) становятся более символическими и номинальными, чем отмирающего национального правительства. А реальное регулирование на местах (на уровне базовых административно-территориальных единиц) становится все более зависимо от мнения граждан. Кроме того, курс на федерализацию Украины должен сопровождаться широкими международными связями регионов, заключением ними соглашений с регионами других стран. Такие соглашения призваны стать страховкой против реанимации унитаризма, реставрации вертикали власти.

Параллельно децентрализации должен идти процесс сокращения нормативной базы. Чем больше в обществе регламентации, тем меньше в нем свободы, тем больше в нем бюрократии, призванной проводить в жизнь данные нормы и отслеживать их исполнение. В Украине действует более 110 тыс. законодательных актов. Естественно у нас отсутствует свобода и наблюдается засилье чиновников. Даже если наивно предположить, что такое громоздкое законодательство вводится не из авторитарных побуждений, а исключительно ради блага граждан, законы должны отменяться не менее быстро, чем вводиться. По мере «взросления» социума, роста гражданского общества принудительная регламентация действий его членов должна сокращаться, как морально устаревшая. Украинское общество взрослеет редкими темпами. И законодательство постоянно задерживает этот процесс.

Эволюционное движение современной политической системы в сторону анархизации (децентрализация и дерегламентация) может вестись только одним надежным путем, - через изменение законодательства. Легитимная децентрализация власти, равно как и сокращение нормативной базы возможны лишь посредством работы в парламенте. Именно для такой целенаправленной анархической работы САУ и пойдет на выборы. Таким образом, проект САУ полностью ложится в концепцию видения анархизма как практики освобождения, а не построения свободного общества. Только, если левые анархисты используют свою изначальную неформальность для построения демократического общества коллективного принуждения, мы напротив, изначально используем партийный демократический централизм и представительские механизмы для вывода людей из властного принуждения в индивидуальную свободу. Принципиально похожая технология уже применялась Повстанческой армией Махно. Только, в отличие от махновцев, мы используем дисциплинированную структуру не армии, а политической партии.

Бюрократия имеет универсальную способность регенерации после любых социальных катаклизмов. Но нам представляется она бессильной перед неуклонным и последовательным законодательным закреплением процесса упразднения ее функций. Не переформированием чиновничьих рядов под видом борьбы с бюрократией, а именно целенаправленное сокращение. Тысячелетиями усложняющийся социум неустанно громоздил структуру своего управления и сама она будет отмирать с большой неохотой. Ее надо упразднять демонтажной деятельностью. Десятки партий приходили в политику «дать счастье народу». У САУ другая функция – он идет целенаправленно демонтировать иерархию власти. В этом наша главная задача и принципиальное отличие от прочих политических структур.

Но, коль скоро САУ собирается участвовать в законодательной деятельности, было бы странно не воспользоваться этим для принятия актов, способствующих росту гражданского общества. Те или иные партии вполне естественно принимают законодательное обеспечение роста той или иной отрасли экономики (АПК, металлургии). Вполне естественно принимать и пакеты законов, облегчающих общественности самоорганизацию, всячески поощряющих ее на самоуправление, стимулирующих создание альтернативных власти гражданских организаций, делающих для граждан более выгодными и перспективными механизмы саморегулирования отношений, чем регулирования их сверху, посредством делегирования полномочий. Неорганизованное общество – это безликие и беспомощные народные массы. Защита от насилия (в том числе властного) возможна лишь в структурированном общества, где существуют объединения граждан, помогающие сопротивляться насилию. А в безгосударственном обществе такое насилие, в первую очередь, может быть давлением крупного капитала.

Аксиоматичным анархическим является посыл о том, что общество без государства – это общество без границ, то есть глобальный социум. Однако, безгосударственный глобальный социум, основанный на частной собственности (анархо-капитализм) левые интеллектуалы огульно обвиняют в беспримерной, ничем не ограниченной эксплуатации, главенстве «права сильного». Таким образом, глобальный капитализм они видят не иначе как тиранию мировой олигархии. Для меня же отрицание социализма вовсе не означает отрицания глобальной общественности. Напротив, те же гражданские организации Украины, ввиду развития ГО и упразднения национальных барьеров, неизбежно войдут в тесное взаимодействие с профильными международными организациями. Поэтому обязательным результатом экономической глобализации и демонтажа «государства-нации» я вижу создание глобального гражданского общества.

Как отмечал Л. Толстой: «Лжеучение государства состоит в признании себя соединенным с одними людьми одного народа, одного государства, и отделенным от остальных людей других народов и других государств. Люди мучают, убивают, грабят друг друга и самих себя из-за этого ужасного лжеучения [14]». Поэтому создание глобального гражданского общества будет обусловлено преодолением, в первую очередь, этнических, культурных и языковых барьеров. Когда критическая масса индивидов осознает себя гражданами мира с едиными стремлениями, целями и задачами и лишь потом украинцами или русскими, американцами или китайцами, тогда окончательное упразднение национальных перегородок станет вопросом техники.

Впрочем, именно такую смысловую нагрузку мирового гражданства уже несет умеренная часть движения антиглобалистов, выступающая не против экономической глобализации, а лишь за альтернативу проекту «большой семерки» (альтерглобалисты). Как я уже отмечал, большинство организаций глобального сопротивления являются вполне капиталистическими профсоюзами и ассоциациями мелких производителей или финансово мощными НПО. Их-то движение и можно рассматривать, как прообраз глобального противовеса мировой олигархии, интересам крупного капитала. Таким образом, не пришествие в нашу страну реакционного антикапиталистического движения антиглобалистов, а включение НПО Украины в мировое движение за альтернативную глобализацию, я вижу наиболее надежным механизмом соблюдения прав и свобод наших граждан в будущем безгосударственном мире.

И все же грустно думать, что острое противостояние альтерглобализма и глобального капитала будет вечным. Не хочется верить, что это непонимание, погромы и отказ видеть друг в друге человека будут длиться бесконечно. Мне это видится временными состоянием преддверия мировой анархии. Рано или поздно глобальное гражданское общество, частями которого являются и бизнес, и социальные движения, найдет баланс основных интересов. И что тогда делать индивиду? Я не являюсь сторонником лево-«анархической» концепции прямой демократии, в которой распыление власти служит лишь подготовительным этапом для тотального участия всех в управлении всеми. У нормального индивида масса личных, производственных, семейных, дружеских интересов, хобби, наконец. Внутренняя потребность современной личности в постоянном участии в общественной жизни больше похожа на аномалию, чем на правило.

Промежуточный этап глобализации и всеобщего согласования интересов я вижу переходом не к тотальному участию, а к тотальному отсутствию. Когда территориальные общности индивидов сначала перестанут выбирать себе власть, а затем и участвовать в промежуточном вынужденном самоуправлении и начнут нанимать на работу менеджеров по управлению. И спрашивать с них, как с наемных работников. А затем, по мере индивидуального накопления навыков самостоятельности и увеличения информатизации, высокотехнологичности общества в целом, сведут функцию социального управления к такому минимуму, какой позволит уровень независимости членов социума.

Поэтому для нас гражданское общество несет в себе еще и важнейшую обучающую функцию: учит индивида социальной компетентности и общественному взаимодействию на случай нарушения равновесия. Пока у него все хорошо, индивид может спокойно жить своей частной жизнью. Но опыт защиты личных прав легко включится при возникновении любой угрозы, позволит компетентным гражданам объединиться и быстро отстоять свою независимость. Поэтому пришествие мировой анархии я не вижу концом истории, когда все будет сбалансировано настолько, чтобы вовсе не возникало конфликтов. Согласование интересов не может быть окончательным потому, что новые интересы возникают постоянно.

Анархия – это не беззаботный застывший рай, а живое ответственное бремя свободы. Возникновение и преодоление конфликтов интересов – едва ли не главный двигатель прогресса человеческой цивилизации. Отсутствие же конфликта интересов, когда все движимы единым интересом, - это самый страшный тоталитаризм, который только можно придумать. Поэтому конфликты будет существовать всегда, пока люди хоть чем-то интересуются. Просто в анархии они смогут решаться самым гуманным способом: саморегулированием, свободным договором конфликтующих сторон.

И в конце концептуального наброска нашего проекта невозможно обойти вниманием последний, но очень важный вопрос: в случае своей победы, как на выборах, так и в дальнейшей борьбе с государством, сможет ли САУ самоликвидироваться или он выродится в новую власть, разве что под черным знаменем. Левые анархисты обвиняют нас именно в последнем. Безусловно, победившую партию распустить не менее трудно, чем победившую армию. Но, если это анархическая партия, процесс представляется вполне возможным. Чем больше власть будет децентрализована, тем меньше связи и координации потребуется между региональными отделениями САУ, тем больше у каждого из них будет возникать своя специфика, а, значит, большая автономность в работе и принятии решений. В результате САУ из общенациональной партии постепенно превратиться в федерацию локальных анархических движений, связанную лишь общими разработками и системой взаимопомощи.

А, по мере налаживания дальнейшей саморегуляции социума и внедрения Украины в глобальное экономическое пространство, вообще отпадет необходимость в национальных законодательных органах. Значит, отпадет надобность и в САУ. Миссия анархизма будет выполнена. Во всяком случае, миссия САУ, как политической организации должна быть закончена. Мы не будем лезть в дела приватной сферы, мы не станем с вами вечно нянчиться, думать за вас. Мы подвизались только вас освободить. Дальше отстраивайтесь сами.

Март-апрель, ноябрь-декабрь 2004 г.

[1] Паринов С. Яковлева Т. Экономика 21 века на базе Интернет-технологий // http://rvles.ieie.nsc.ru/parinov/economy21.htm
[2] http://www.e-xecutive.ru // http://www.e-xecutive.ru/analytics/article_887/
[3] Антиглобалисты против тайных правителей мира // Новый Петербург № 46, 15.11.01
[4] http://anti-glob.narod.ru // http://anti-glob.narod.ru/
[5] Антиглобалистов финансируют Гусинский и Березовский // http://www.apn.ru/lenta/2001/7/20/5303
[6] Олигархи – друзья масс // Московские новости, 12.12.01
[7] Бородай А. и др. В поисках пути // http://www.ruspred.ru/arh/01/7.htm
[8] Цитаты // http://avtonom.org/pub/loh_rusantiglobalism.html
[9] Практика глобализации: игры и правила новой эпохи. М. 2000. с.104
[10] Гумилев Л. Этногенез и биосфера Земли. М. 1990. с.178
[11] Соколов В. От вестфальской системы к аугсбургской? // http://www.russianglobalclub.com/gw_02_32.htm
[12] Сорос Дж. К глобальному открытому обществу // http://www.gilbo.ru/index.php?page=world&art=441
[13] Кропоткин П. Анархия, ее философия, ее идеал. М. 1999., с.213
[14] Толстой Л. Суеверие государства // http://arulez.h1.ru/cgi-bin/text.php?more=tol