К экономике анархии

Создан:  04 Июня 2008      Опубликован:  04 Июня 2008
Раздел:  постижение анархии - теория

Относительность равенства 
Другой вопрос, что для революционного крыла анархизма такая депролетаризация будет мало приемлема. Представить только, что оно будут делать с этим пост-пролетариатом, как придется ему перестраивать свою идеологию и тактику применительно к этим новым, более независимым и самостоятельным работникам! Только меня интересуют не их проблемы и тем более не революционная ситуация в мозгах трудящихся, а реальные пути вывода их из принуждения. Насколько это возможно на сегодняшний день. Однако в процессе становления, такое постиндустриальное рабочее движение неизбежно пройдет через переосмысление несущих понятий о свободе и равенстве. И так как это движение призвано вывести пролетариев из неимущего состояния, вернуть им право собственности на их труд и снабдить интеллектом, являющимся в ИТ-экономике и капиталом и средством производства, на первый план их переосмысления мира неизбежно выйдет понимание невозможности имущественного равенства (ИР).

Представляется, что идеал ИР занесен в анархизм из тоталитарных учений, и в буквальном воплощении невозможен. Не вдаваясь в громоздкий обзор даже крупных апологетов и критиков имущественного равенства в истории, хочу указать на несколько существенных для моей концепции аргумента против. Идеал ИР, на мой взгляд, следует выводить из абстрактного рационализма Древней Греции. Например, одна из первых «утопий» архитектора Гипподама Милетского (V в. до н.э.) опиралась на математические пропорции градостроительной модели. Количество населения и представительство цехов подчинялось той же пропорции [1]. А отсюда естественным казалось и «математически прекрасное» уравнение состояний. Жизнь подменялась математикой.

Но, как указывал Боровой, утопия – это рассудочное построение, плод выдумки кабинетного мудреца. Самые остроумные схемы не могут охватить все многообразие жизни, которая всегда смеется над ними [2]. Резюме Борового касается и всех последующих Гипподаму утопий, неизменно тоталитарных в своих формулах, претендовавших «осчастливить» не меньше, чем общество в целом, и не оставлявших места для реальной жизни. Через Мора и Кампанеллу до последних социалистических мифов всеобщего равенства. Всех умозрительных проектов, под которые хотят подогнать действительность. Между тем, уже в наше время М. Вебер указывал, что собственность является лишь одним из проявлений естественной природной дифференциации. И ликвидировав ЧС, мы лишь откроем дорогу другим источникам дифференциации [3]. Равенства не возникнет, просто на первый план выйдут другие критерии неравенства. Что, например, случилось в СССР.
 
Но, разумеется, в теории анархизма, я все же буду брать за основу мнение его отцов П.-Ж. Прудона, М. Штирнера и М. Бакунина. Взгляды первого на ЧС, от которых левые пытались оставить максиму «собственность – это кража [4]» (1840 г.), в реальности эволюционировали. И уже в 1858 г. он отмечал, что, без опасности впасть в коммунизм, надо желать не разрушения собственности, а ее равновесия [5]. Штирнер же развивал мысли Гегеля о том, что всякое освобождение или отрицание отчуждения есть присвоение. Индивид преодолевает отчуждение бытия и фетишей через их поглощение и преобразование в собственность. Штирнер писал о невозможности социального уравнения деятельности. Труд индивидов так же неравен, как различны люди, что ведет к невозможности равной оплаты труда [6]. Отсюда ясно, что смена отчуждения в пользу капиталиста отчуждением в пользу общества никаким освобождением не является. Лишь наиболее полное присвоение индивидом плодов его труда и будет его экономическим освобождением. Наконец, Бакунин указывал, что «Экономическое и социальное равенство вовсе не обуславливает равенства личных состояний… это равенство в исходной точке [7]». Таким образом, отрицание ИР полностью соответствует общей традиции анархизма, за исключением коммунистического кропоткианства.

А самыми содержательными критиками ИР выступали «австрийцы», - предтечи рыночного анархизма. Так еще М. Блауг указывал, что принудительное равенство в распределении доходов входит в противоречие с теорией полезности [8]. Если за более и менее полезную деятельность работники получают одинаковый доход, нет смысла стремиться к большей пользе. По Хайеку же, формальное равенство перед законом несовместимо с действиями властей по обеспечению материального равенства людей. Ведь чтобы политика давала одинаковые результаты применительно к разным людям, с ними надо обходиться по-разному [9]. Это замечание в полной мере касается и безвластного общества. Между тем, Хайек подчеркивал, что равенство прав и возможностей естественно ведет к экономическому неравенству, но не содержит злого умысла, обрекающего людей на то или иное положение. Это лишь результат их усилий и успеха.

Мизес писал, что требование ИР может быть удовлетворено только после конфискации всех средств производства государством и распределения им же результатов этого производства [10]. Мог ли этот крупнейший экономист не знать концепции левого анархизма, по которой тем же может заниматься и «безвластное общество»? Причем якобы без государственного тоталитаризма и с идеально справедливыми результатами. Конечно, он ее знал. Что подтверждается критикой Мизеса этого крыла анархизма в иных его трудах [11]. Что из этого следует? То, на что Боровой указывал в начале ХХ в.: анархисты-индивидуалисты уже тогда понимали отсутствие принципиальных различий между государственным социализмом и коммунистическим анархизмом. Справедливо не видел этих различий и Мизес. Такое «общество» может и не называться государством, но оно будет принуждать, как государство, а, значит, являться им по сути.

Поправлю лишь и Мизеса, и Борового, что данная критика применима только к старой концепции коммунистического анархизма, как «общественной монополии», единого и обязательного для всех строя. Но она снимается полностью, если по-новому рассматривать анархо-коммунизм (как и синдикализм) в виде одного из направлений полиукладной экономики анархического общества. Все добровольное имеет право быть.

Что ИР не является органичной анархической идеей, показывает и, пограничное между рыночным и коммунистическим анархизмом, течение анархо-синдикализма. Тот же Мизес указывал на неравенство, возникающее в процессе синдикализации (в прямом смысле этого слова, как обобществления конкретного предприятия его трудовым коллективом – В.А.). Работники разных предприятий получают различную долю собственности и впоследствии имеют разный доход. «Синдикализация никоим образом не является средством достижения равенства доходов [12]». Что, в свою очередь, еще раз доказывает плохую совместимость синдикализма с коммунизмом и его близость к рыночным принципам. Наконец, по Ротбарду, равенство, как точное и объективное измерение достатка людей, невозможно физически. Экономическая теория вообще не дает оснований для оправдания равенства [13]. Немыслимы ни оценка, ни поддержание абсолютного равенства даже при гипотетическом коммунизме.

К каким выводам должны привести анархиста эти аргументы? К тем, о чем писал еще Аристотель (кстати сказать, первый критик гипподамовой утопии), - надо стремиться не к равенству, а к выравниванию собственности [14]. Что созвучны Прудону, призывавшему не к ликвидации собственности, а к ее равновесию. На что указывал Хайек: «Социализм обещал не равное, а лишь более равное, более справедливое распределение. Не равенство в абсолютном смысле, но «большее равенство». И он же замечал далее, что «большего равенства» нельзя достигнуть в плановой экономике, так как эта относительная величина не дает критериев для планирования, делает невозможным построение его формул [15]. Отсюда первый вывод: анархист может стремиться лишь к равенству относительному. Что тождественно относительному неравенству. Стремиться к сглаживанию неравенства, в то же время, никогда не насаждая математически точного равенства.

Вывод второй, - такое выравнивание собственности достижимо лишь в рамках рыночной экономики. А в контексте моей концепции, оно основательнее всего реализуемо с повсеместным распространением ИТ-экономики, дающей и самостоятельность работника, и партнерство предпринимателя. В такой перспективе, сглаживанию неравенства, прежде всего, будет способствовать широта и солидарность нашего постиндустриального рабочего движения. Когда не наступающие роботизация производства и повальная безработица заставят пролетария мостить себе отдельную постиндустриальную тропу, неизбежно расталкивая своих собратьев по несчастью, а массовое, сознательное и целенаправленное движение депролетаризации одновременно и достаточно равномерно будет улучшать положение широких слоев трудящихся.

Этическая модернизация 
Конечно, на первом этапе, до возникновения в нем мощного самоорганизующегося начала, такому движению понадобятся некие помощники. Вряд ли за это возьмутся революционные анархисты, множество планов которых депролетаризация неизбежно похоронит. Хотя, результаты такого движения буквально можно было бы называть «профессиональной революцией» (в смысле, революцией в профессиональной сфере). Но возможно, такое постиндустриальное движение рабочих заинтересует информационную интеллигенцию? На первый взгляд, и это маловероятно. Зачем ей растить себе конкурентов, да еще бесплатно, из альтруистических побуждений? Такие суждения могут возникнуть лишь от недостатка знаний о связи творчества с альтруизмом. Как отмечают исследователи, даже на уровне естественного отбора в животном мире, в конечном счете, побеждают не эгоисты, а альтруисты, которые взаимопомощью поддерживают свой вид. Еще рельефнее такая выгода проступает в обобществлении знаний.

Есть принципиальная разница между раздачей подаяния и информационным альтруизмом, как между жертвованием пищи и орудий для ее добычи. К тому же, по «правилу Гамильтона [16]», альтруизм тем более естественен, чем больше польза от него превышает цену его жертвы. Творческая же личность, нередко видящая в своих открытиях способ преобразования мира, понимает, что обобществление знаний – наиболее быстрый путь его (мира) эволюции. Для такой личности торжество ее идей, – куда большая прибыль, чем пачка наличных. Этому созвучен и эксперимент мичиганской школы бизнеса: и в экономике люди стремятся за свой счет награждать тех, кто действует с ними заодно [17]. Таким образом, творческим людям от природы свойственен альтруизм, - стремление к обобществлению своих открытий. Разумное сочетание продажи новых творений с раздачей предыдущих может дать и пищу творцу и знания массам. Но, разумеется, число таких альтруистов никогда не уровняется с числом всех творцов.

Тем не менее, их количество можно увеличивать умелой пропагандой. Вследствие чего следует ожидать соединения усилий таких творцов-альтруистов с зарождающимся движением депролетаризации. Ничего не напоминает? В Российской империи последней трети XIX в., наряду с революционным народничеством, существовало и его легальное реформистское крыло. Причем, в интерпретации теоретиков народничества настоящая интеллигенция (не политическая «социалистическая», а социальная – В.А.), - это та часть образованного общества, которая находится в оппозиции к режиму и отличается особой альтруистической моралью. Легальное народничество выступало за ликвидацию разделения общества на работников умственного и физического труда, следствием чего, по их мнению, и была эксплуатация человека человеком [18]. Не капитал, а отсутствие интеллекта они считали главной причиной эксплуатации. В чем просматриваются истоки концепции Махайского и что призвана исправить моя концепция.

Таким образом, через столько лет исканий, мы возвращаемся к преданархической идее народников, - «хождению в народ». К пониманию естественности стремления настоящей интеллигенции способствовать освобождению общества через добровольную передачу ему своих знаний. И новому «цифровому народничеству» вполне подходят цели народников ХIХ в. А именно: образовать в недрах народа самостоятельную силу, которая будет способа сама бороться за реформы. В нашем случае, - за разгосударствление социума, как неизбежное следствие смены экономических отношений с эксплуатации на партнерство. Вооружение легального эволюционного анархизма наработками легального же народничества с его «политикой малых дел» дает понятную концепцию интеллектуализации трудящихся, как и реалистичный план выхода всего общества на экономические отношения, наиболее приближенные к безвластным. Мало того, подобный альтруизм интеллигенции неизбежно повлияет на этическое состояние общества в целом. Главное, не требовать от него немедленных чудес в области морали.

Этика – наука приблизительная, изменчивая, напрямую связанная с уровнем развития социума. Относительной константой является лишь ее ядро, - основные нормы. Но, вот, их проекция революционными анархистами на ближайшие перспективы общества обычно превращает практическую этику в моральную утопию. Она не только предъявляет завышенные, заранее нереализуемые требования к широким слоям населения, по ней не могут жить и сами анархисты, чаще всего выстраивающие социальные отношения не в идеалистичных коммунах равных, а в разночинных городах. Как следствие, двойная мораль: одна – для повседневной жизни, другая – для клубного общения анархистов. Что, естественно, добавляет недоверия к нашим проектам. С моей точки зрения, куда логичнее и честнее говорить не о максималистском этическом кодексе, предлагаемом анархистами обществу прямо сейчас, а о серии этических модернизаций. Параллельно с развитием новых интеллектуальных и партнерских экономических отношений, они будут призваны выводить общество на новую ступень этического развития.

Очередная такая этическая модернизация идет прямо сейчас в рамках ИТ-экономики, где залогом успеха выступает постоянное развитие личности. Причем, в условиях креативной цивилизации эта личность будет развиваться не только в профессиональном, но и в этическом плане. Как мне уже доводилось указывать, сама информационная экономика с ее индивидуализацией труда и вынужденным партнерством со стороны работодателей, формирует новую, близкую к либертарной этику постиндустриального общества [19]. Наступление чего предрекал еще историка анархизма М. Неттлау в своем комментарии к Штирнеру. «Социальное освобождение зависит от интеллектуального и морального подъема личности, понимающей, чего требует ее личный интерес [20]». Задача же анархистов на данном этапе, - скорректировать и усилить эту модернизацию в сторону сознательного отказа от принуждения, и максимально распространить ее в социуме. В частности, посредством выше описанной депролетаризации.

И, как экономическое освобождение неизбежно ведет к распылению политической власти, так и вызванная неизбежным партнерством этическая модернизация нивелирует власть экономическую. Но расщепление этой последней должно сопровождаться не только депролетаризацией работников, но и коррекцией мировоззрения работодателей. Как это возможно? Так же, как и в концепции анархо-коммунизма – через этическое воспитание (в области этики между анархическими течениями противоречий гораздо меньше). Анархисты-коммунисты полагают, что свободный гражданин анархии будет настолько бескорыстен и склонен к взаимопомощи, что изначально согласиться на полное отчуждение плодов своего труда в пользу общества. Как альтернативу этому вполне логично допустить такой уровень воспитания в анархии свободного рынка, что для предпринимателя будет постыдным и не престижным заниматься принудительной эксплуатацией. В таком обществе больший достаток даст более состоятельным гражданам единственное преимущество, - возможность большего потребления.

У воспитанного в кропоткинской антикапиталистической этике левого анархиста такая идея может вызвать ухмылку. Как же, «этичный капиталист»! Но если независимо мыслящий критик сравнит эти два подхода к этической модернизации на пути к анархии, он неизбежно поймет большую вероятность становления право-анархической этики. Поймет, что цель коммунистов, - сделать индивида бесчувственным к личному экономическому интересу, - куда менее достижима, чем цель индивидуалистов, - ограничить этот интерес рамками запрета на принуждение. К слову сказать, коммунистический проект пронизан каким-то хроническим недоверием к человеку, неверием в его возможность осознанного морального выбора в любых условиях, при любой экономической системе. Анархо-коммунизм как бы говорит: нет тебе веры, надо не только воспитать тебя в неведении порока, но и поставить в такие условия, чтобы у тебя просто не было выбора. Как по мне, отсутствие выбора даже в моральных приоритетах не вяжется с идеалом анархизма, - доктрины, основанной на свободе выбора.

Это навязанная, принудительная мораль. Но, как верно заметил Ротбард, «Что нравственного в трезвости Смита, когда он сидит в тюрьме и только поэтому не может напиваться в барах [21]». И, по сути, такая мораль мало отличается от аргументов государства, мол, человек слаб и порочен, поэтому для стабильности социума нужен аппарат принуждения. Только в анархо-коммунистической модели этот аппарат заменят воспитание и образ жизни. Такая постановка вопроса живо напоминает «железный занавес» СССР, который не пускал советских людей к соблазнам Запада, якобы для того, чтобы они не разложились морально. Все помнят, чем закончился этот эксперимент? При всей своей воспитательной монополии режим не смог создать морально нового человека. Он создал лишь раздвоенную мораль, одну официальную, - бескорыстную и самоотверженную, другую житейскую, - лицемерную и приспособленческую. Но в итоге тоталитарно-тепличные продукты замкнутой системы, не имевшие иммунитета к внешним раздражителям, при первом же поднятии занавеса, стремительно разложились, а после и развалили изнутри «общество социальной справедливости». Такая перспектива неизбежно ждет и анархо-коммунизм, сумей он добиться общественной монополии.

Считаю принципиально ошибочным пытаться изменить общественный строй и уже через него влиять на человека. Отцы анархизма указывали, что точка приложения нашей доктрины не община, коллектив или общество в целом, а индивид. Его и надо исправлять. А уже критическая масса этичных индивидов исправит и все общество. Нет, и не может быть социальной системы, которая спасет человека от него самого, от его собственной слабости, лени, отсутствия жизненной цели. Не в социальной системе надо искать панацею справедливости, но в экономическом росте и этическом совершенствовании каждой личности. Уже Аристотель указывал, что несовершенство общества исправляется не уравнением состояний, а моральным улучшением людей [22]. А Кропоткин в своей «Этике» писал, что «нет чистого альтруизма без личного в нем удовольствия, следовательно, без эгоизма [23]». Отсюда задача анархической этики – не вешать новый занавес от соблазнов, а прививать индивиду вкус к такому удовольствию.

Показательно в этом плане, как либертарианец Д. Боуз характеризует «дружеские общества» взаимопомощи XIX – начала XX вв. в Великобритании. «Главной целью была выработка правильного поведения. Они понимали, что развить хорошие привычки нелегко; полезно, чтобы добрые намерения кем-то поощрялись [24]». Именно неравнодушие, активная реакция субъектов гражданского общества на то или иное социальное поведение должна стать главным механизмом этической модернизации. В таком контексте традицию переходного периода к анархии реалистичнее формировать не в сторону полного отказа от частного интереса, а в сторону благотворительности, как нормы поведения, добровольного перераспределения, как элемента престижа. Общественное поощрение сострадания и взаимопомощи наряду с осуждением эгоизма и принуждения формируют характер каждого индивида и создают такую традицию надежнее, чем репрессивный аппарат или моральная монополия любого, пусть и «безвластного» режима.

И уже впоследствии, на основе этой переходной традиции станут вырисовываться черты следующей этической модернизации, которая вплотную подведет человечество к высшему гуманизму «чистой анархии». Преодолеют ли люди на этом переходном этапе потребность в частной собственности, как о том мечтают коммунистические романтики, и, например, переключат свою природную дифференциацию на творческую сферу? Это вполне возможно, если с развитием технологий любая материальная собственность превратиться в дешевку в сравнении с достижениями человеческого гения, и ее станут раздавать бесплатно, а достояние каждой личности полностью уйдет в область нематериального. Возможно множество сценариев трансформации личного интереса индивида. Но вряд ли возможно его полное искоренение. Как метко заметил Герцен, «Всего менее эгоизма у рабов [25]», в смысле людей без личного самосознания, чувства собственного достоинства. А, если гражданин анархии – не раб – он обязательно будет иметь личный интерес. И, значит, этика реалистичной анархии еще не написана. Но попытки прописать ее сейчас считаю пустой фантазией.

Февраль-июнь 2008 г.

[1] Фролов Э.Д. Факел Прометея. Ленинград. 1991., с.396
[2] Боровой А.А. Анархизм. М. 2007., с.57
[3] Вагимов Э.К. Проблема социальной справедливости, равенства и неравенства людей, их нищеты и бедности // Вызовы современности и ответственность философа. Бишкек. 2003., с.48
[4] Прудон П.-Ж. Что такое собственность? М. 1998., с.14
[5] Эльцбахер П. Сущность анархизма. Минск 2001., с.73
[6] Баллаев А.Б. Свобода и равенство в младогегельянстве (М. Штирнер и К. Маркс) // От абсолюта свободы к романтике равенства. М. 1994., с.86, 91
[7] Бакунин М.А. Принципы и организация Интернационального революционного общества // Анархия и Порядок: Сочинения. М. 2000., с.291
[8] Блауг М. Маржиналистская революция // http://gallery.economicus.ru/
[9] Хайек Ф. Дорога к рабству // http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Polit/Haiek/06.php
[10] Мизес Л. Социализм // http://www.libertarium.ru/libertarium/l_lib_socialism
[11] напр. Мизес Л. Либерализм в классической традиции // http://www.libertarium.ru/libertarium/l_libmises_mises или Мизес Л. Человеческая деятельность // http://www.libertarium.ru/libertarium/humanact
[12] Мизес Л. Социализм // http://www.libertarium.ru/libertarium/l_lib_socialism
[13] Ротбард М. Власть и рынок, 6.5. // http://sotsium.ru/books/14/306/rothbard_pm.doc
[14] Вагимов Э.К. Проблема социальной справедливости, равенства и неравенства людей, их нищеты и бедности // Вызовы современности и ответственность философа. Бишкек. 2003., с.47
[15] Хайек Ф. Дорога к рабству // http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Polit/Haiek/08.php
[16] Биолог-эволюционист, вывивший формулу альтруизма в животном мире
[17] Экономисты исследуют альтруизм // http://www.altruism.ru/sengine.cgi/5/5/2
[18] Мокшин Г.Н. Идеологи легального народничества об исторической миссии русской интеллигенции // Вестник ВГУ. Гуманитарные науки. № 1, 2002., с. 238, 233, 234
[19] напр. Азаров В. Перспективы анархо-капитализма // http://azarov.net/02_th/pers.htm, Азаров В. Демонтаж // http://azarov.net/02_th/de_mo.htm, Азаров В. Свобода от принуждения ч.3 // http://azarov.net/02_th/sv_ot_3.html
[20] Неттлау М. Очерки по истории анархических идей // http://u-f-a.org.ru/library/ist_an.html
[21] Ротбард М. Власть и рынок, 6.5. // http://sotsium.ru/books/14/306/rothbard_pm.doc
[22] Вагимов Э.К. Проблема социальной справедливости, равенства и неравенства людей, их нищеты и бедности // Вызовы современности и ответственность философа. Бишкек. 2003., с.47
[23] Кропоткин П.А. Этика. М.1991., с.237
[24] Боуз Д. Либертарианство // http://www.sotsium.ru/books/129/198/libertarianism-ch07.html
[25] цит. по Боровой А.А. Анархизм. М. 2007., с.163