Махновская контрразведка

Создан:  01 Ноября 2007      Опубликован:  01 Ноября 2007
Раздел:  постижение анархии - история движения

Гражданский отдел 
В октябре 1919 г. тылы наступавшей на Москву Добровольческой армии Деникина были разгромлены махновскими корпусами. Повстанцы освободили огромный район от Екатеринослава и Никополя до Мелитополя и Бердянска. Началось обустройство новой жизни. 20 октября 1919 г. в Александровске открылся 4-й районный съезд. На съезде был оглашен проект «Декларации РПАУ(м) о Вольных Советах», в пункте которой об организации судебного процесса говорилось: «Истинное правосудие должно быть организованным, но живым, свободным творческим актом общежития. Самооборона населения должна быть делом свободной, живой самоорганизации. Поэтому всякие омертвелые формы правосудия, судебные учреждения, революционные трибуналы, уложения о наказаниях, полицейские или милицейские институты, чрезвычайки, тюрьмы… – все это должно отпасть само собою [1]».

С одной стороны, понятен протест анархистов-махновцев против карательных органов государства. С другой, - такая постановка вопроса ведет к диктатуре эмоционального порыва, произволу первого гнева и открывает широкие возможности для манипуляций живым коллективом «народного правосудия», то есть ведет к суду Линча. А, кроме того, позволяет расцвести всякого рода злоупотреблениям на почве «праведной борьбы с эксплуататорскими классами». Именно такие прецеденты всячески обыгрывала большевистская пропаганда, говоря о произволе и беззаконии анархистов на примере карательной деятельности махновской контрразведки. В этой пропаганде упражнялись сами большевики, участники столкновений с махновцами, им помогали деникинцы и раскаявшиеся анархисты. Естественно, в отзывах красных чаще всего встречаются характеристики того же Зиньковского, который для большевиков персонифицировал всю махновскую контрразведку.

Например, Ф. Левензон, командир 133-й кавбригады, столкнувшейся с махновцами в Александровске: «ко мне на квартиру прибыл… начальник контрразведки, палач, бывший уголовный преступник - Левка [2]». По Теперу, для контрразведки Махно убийства и пытки стали особым видом спорта. Контрразведчики сделали из них «прибыльную статью своего доходного бюджета [3]». Он же заявлял, что в области карательной политики контрразведкой руководил левый эсер Попов, изыскивавший различные методы пыток и убийств. Тот якобы дал клятву зарубить 300 коммунистов, но на момент знакомства с Тепером, успел лишь 190 [4]. Тепер же писал о татарине Алиме, исполнявшем при Махно роль палача [5]. Ему вторил и бывший белогвардеец Герасименко, писавший о личном палаче батьки, неком слесаре Кийко, который замучивал офицеров [6].

А заведующий приютами Екатеринослава Гутман писал, что в махновской контрразведке не проходило дня без расстрелов, тела казненных бросали в Днепр. И якобы «десятки трупов торчали из воды, прибитые волнами к берегу [7]». Разумеется, такие обвинения делают гражданский отдел контрразведки главным позором махновского движения. А, значит, его деятельность требует самого тщательного расследования. Легче всего опровергнуть ложь о Задове. В материалах дел Зиньковского в ГПУ 1924 г [8] и НКВД 1937 г. нет ни слова о зверствах и пытках, приписываемых ему [9]. Причем, в первом случае, когда были живы тысячи свидетелей махновщины, а группа Зиньковского добровольно сдалась Соввласти, чекисты провели скрупулезное расследование. А в период «великого террора» 1937-1938 гг., на «врагов народа» вообще всех собак вешали, если была хоть малейшая зацепка. Но ее не было. Такие свидетельства не обнаружены и до сих пор.

Да, Белаш прямо пишет о гражданском отделе контрразведки [10]. Однако, отсутствие конкретизации этой структуры, говорит в пользу того, что речь шла лишь о гражданской функции, обязанностях контрразведки в тылу. Например, контрразведки 1-го корпуса в Александровске и 2-го корпуса в Никополе, а больше, - личной контрразведки Махно из его «черной сотни». Гражданский отдел был наделен карательными функциями по борьбе с вражеской агентурой, а так же по выявлению «антимахновских» элементов в Повстармии. Последнее направление обеспечивалось хоть и неопытной, но разветвленной агентурой в махновских частях до уровня отделения. Кроме командира и его помощника-практиканта, секретным сотрудником контрразведки был каждый десятый повстанец.

Гражданский отдел также имел множество агентуры среди гражданского населения. Это были добровольные помощники, бесплатно сообщавшие контрразведке об антимахновских действиях. Такая плотность агентуры способствовала тому, что «политические заговоры на восстание разоблачались в своем большинстве прежде, чем они созревали [11]». По работе в тылу гражданский отдел поддерживала и военная контрразведка, деятельность которой здесь сводилась в основном к выявлению скрывающихся белогвардейцев. Контрразведка расстреливала всех, кто имел отношение к карательным или следственным органам деникинщины: офицеров, жандармов, тюремных надзирателей, контрразведчиков, провокаторов. Их пособников было немало среди различных служащих и буржуазии [12]. Карательными действиями контрразведки руководил непосредственно Махно.

Однако даже эти репрессии нельзя называть произволом. Все приговоры рассматривались, как классовый черный террор и проходили через секретариат «Набата», Гуляйпольский союз анархистов или ВРСовет [13]. По Гутману, грабежи производились под предлогом поисков спрятанного оружия. А основным видом грабежа, засвидетельствованным касательно контрразведки, было ограбление квартир истребляемых махновцами деникинских офицеров. Это якобы производилось с ведома самого Махно [14]. Но, разумеется, Махно не давал санкции на грабеж, это было самоуправство контрразведчиков [15]. В Екатеринославе таких случаев было много, так как, по словам секретаря местного губревкома КП(б)У В. Мирошевского, во время оставления белыми города многие деникинцы побросали оружие и разбрелись по домам [16].

Но, думаю, не расправы над деникинцами волновали рабочие массы и обывателей. Как и весной 1919 г. пополнение махновской казны шло путем экспроприаций и контрибуций. В первую очередь были экспроприированы всевозможные банки, казначейства и кредитные общества. В Мариуполе, Юзово, Бердянске, Мелитополе, Геническе, Александровске, Алешках, Ново-Воронцовке, Кривом Рогу, Новом Буге и Екатеринославе экспроприации проводились официальным путем. То есть в форме законной конфискации. Но по Белашу, практиковалась и «агрессивная система контрибуций», которая налагалась на отдельных помещиков, финансистов, промышленников, домовладельцев [17]. Именно эта система давала широчайшие возможности для злоупотреблений. Тем не менее, истощенная войной буржуазия не могла дать желаемого. Так, по отчету Екатеринославского губкома, в Александровске наложена контрибуция на сумму в 50 млн., получено – 10 млн.; в Екатеринославе, - 50 и 7 соответственно; в Бердянске, - 25 и 15; в Никополе 15 и 8 [18].

Кроме того, махновцы реквизировали все ломбарды, которые деникинцы не трогали и в которых горожане прятали свою одежду и драгоценности [19]. Наконец, с наступлением холодов начался сбор обмундирования для совершенно раздетых повстанцев. Как пишет Р. Курган, «У обывателей была отобрана буквально вся одежда». За махновцами даже закрепилась кличка «шубники». Но Курган же замечает, что такие грабежи в сравнении с разбоем деникинцев жестокими не казались [20]. Ему вторит Гутман: «Такого повального грабежа, как при добровольцах, при Махно не было» и режим анархистов был более упорядочен, чем власть деникинцев [21]. Не оправдывая махновцев, замечу, что снабжение армии было катастрофическим, и они добывали себе вещи даже с риском для жизни. Например, раздевали убитого неприятеля прямо во время боя, под огнем противника [22].

Опять же, конфискованные контрразведкой деньги шли не только на обеспечение армии. Например, в Екатеринославе «махновский собес» производил широкие раздачи денег в виде материальной помощи беднейшим слоям населения. До самого оставления города Повстармией каждый день с утра у штаба выстраивались тысячные очереди. Отдельно махновцами была оказана помощь детским приютам города продуктами и деньгами на общую сумму около 1 млн. руб [23]. Наконец, все свидетельства произвола махновской контрразведки касаются исключительно городов: Бердянска, Екатеринослава, Александровска, Никополя. Неизвестны случаи репрессий контрразведки в сельской местности [24], в которой проживало большинство населения махновского Вольного района. Таким образом, относительно общей массы населения грабежи были незначительными.

ВРСовет всячески пытался поддерживать дисциплину в армии, для чего были введены наказания властью командира за малые преступления, а за серьезные – «суды чести», когда открытое собрание части выносило наказание. Так в сентябре 1919 г. были расстреляны 4 повстанца из 7-го Таврического полка за самочинный обыск и грабеж крестьянина [25]. Известен даже случай, когда за подобные злоупотребления был наказан махновский командир. Так 14 октября расстреляли начштаба 2-й бригады Богданова, который в захваченных махновцами Никополе и Александровске в своих личных интересах накладывал контрибуцию на буржуазию [26]. Правопорядок же в тылу обеспечивала только контрразведка и, вероятно, за редким исключением, военная полиция махновцев. Но ни один из контрразведчиков за грабежи наказан не был.

Поэтому, когда произвол гражданского отдела 2 ноября 1919 г. был вынесен на рассмотрение александровского съезда, отдельной резолюцией № 3 он постановил выделить из среды ВРСовета специальную комиссию по контрразведки, дополнив ее представителями от рабочих и крестьянских организаций. Правда, на комиссию были возложены неполномочные и расплывчатые функции: «разъяснения и улаживания всякого рода нареканий и недоразумений между населением и повстанцами, с одной стороны, контрразведывательными органами, с другой [27]». Тем не менее, комиссия должна была внести больше гласности и публичности в деятельность контрразведки, что уже естественным образом ограничило бы ее произвол. Жестким критиком контрразведки и осенью 1919 г. и позже в эмиграции выступал глава этой комиссии и председатель ВРСовета В. Волин. В своих показаниях ревтрибуналу 14-й армии он сообщал, что к нему приходили целые вереницы жалобщиков по поводу злоупотреблений контрразведки, и последняя для него была ужасом [28].

Да и сам Махно вспоминал, что контрразведке в освобожденных районах были даны практически неограниченные полномочия. В частности, на обыски любых домов в зоне военного положения или арест любых людей, особенно, если на них указывало население. Батька признавался, что за некоторые действия контрразведки ему приходилось «болеть душой, краснеть, извиняясь перед оскорбленными [29]». С другой стороны, Махно не поддерживал и категоричной критики Волина. По словам батьки, Волин сам неоднократно обращался в контрразведку за помощью. Так в Екатеринославе он с большевиком Орловым просили мандат на обыск и конфискацию в пользу комитета КП(б)У имущества одного анархиста, перебежавшего к Деникину. А во время поездки Волина с лекцией в Кривой Рог (где он был арестован красными) осенью 1919 г. его сопровождали лично Голик и отряд из 20 лучших сотрудников контрразведки [30].

Но, несмотря на все попытки общественного контроля, особенно в периоды военных неудач, махновская контрразведка возвращалась к безмотивному террору. Так во время отступления 1-го Донецкого корпуса из Александровска 3-4 ноября 1919 г., Махно дал контрразведке список из 80 александровских «тузов», среди которых были меньшевики, народники и «некоторые правоэсеровские цекисты». «Тузов» ожидала ликвидация в рамках черного террора. В городе оставалась корпусная контрразведка, которой руководил Зиньковский и городская самооборона в подчинении коменданта города. Последний также имел «свой штатный отряд военной полиции махновцев, учрежденной командованием для поддержания порядка и дисциплины в местах расположения войск [31]».

И все же в махновщине даже сам батька не мог единолично выносить такие смертные приговоры. Руководившие обороной города комкор 1-го Донецкого Калашников и его заместитель, начальник обороны города Каретников обратились за подтверждением приговора к начштаба армии Белашу. Все арестованные были пропущены через заседание, устроенное в контрразведке. Как оценил приказ Махно сам Белаш, «Это был бы безмотивный террор, исполнение которого не исправляет существующего положения: армия отступает, город обречен на сдачу. Такой массовый террор, естественно, взволновал бы народ, а, в конце концов, мы бы имели со стороны деникинцев встречный, белый террор над рабочими [32]». В итоге допроса все «тузы» были отпущены, под честное слово не участвовать в белом движении и не помогать ему материально. Расчет Белаша оказался верным: ни один из рабочих не был расстрелян деникинцами.

Кроме того, незначительность «черного террора» махновцев можно понять только в сравнении. Вот что говорят цифры. После взятия Екатеринослава, следственные органы деникинцев смогли обнаружить лишь 70 тел жертв «внесудебных органов» махновцев [33]. Увы, нет данных по жертвам черного террора во всем Вольном районе осени 1919 г. Но я абсолютно уверен, что эти цифры не могли бы даже приблизиться к числу жертв белого и красного террора. Например, количество жертв белого террора в период мятежа в Ярославле июля 1918 г. подходит к 200 [34],а в Финляндии, где белое движение победило, - к 8400 человек [35]. Число же жертв красного террора в одном «освобожденном» Крыму оценивается в 100-150 тыс. В первую же ночь из пулеметов было расстреляно: в Симферополе – 1800 чел., в Керчи – 1300, в Феодосии – 420. В одном Севастополе ЧК в общем расстреляла до 29 тыс. человек [36].

Наконец, уровень свободы в махновском районе легко понять на примере прессы. После повторного взятия Екатеринослава 11 ноября 1919 г., по обычной махновской практике в городе была объявлена свобода слова. В числе прочей прессы вышел и № 131 газеты «Звезда» Екатеринославского губкома КП(б)У, резко критиковавший махновщину. Номер увидел Махно и в ярости собирался приказать Голику или Зиньковскому схватить и расстрелять авторов статей и всю редакцию. Штарм с трудом его отговорил [37]. Но этот случай показывает не диктаторство батьки, а как раз наоборот. Надо учитывать, что уже к 18 октября в Повстармии сформировалось ядро большевистского заговора. Причем, Белаш прямо пишет, что батька хотел закрыть «Звезду» именно в результате заговора красного подполья [38]. И, вот, при столь серьезной угрозе, Махно все-таки удержался от репрессий против их газеты. А махновские патрули не трогали распространителей красной прессы [39].

Заговор Полонского 
По Волину, в занимаемых махновцами районах «Немедленно провозглашалась полная свобода слова, печати, собраний и объединений – для всех [40]» (имелись в виду левые партии). Вместе с тем, Махно предупредил социалистов, и александровский ревком персонально, что за создание органов власти будет расстреливать [41]. То же указал командир 13-го полка Лашкевич членам ревкома Екатеринослава [42]. В рамках этих позиций и сложился крупнейший в истории махновщины «заговор Полонского». Следствие по заговору вела военно-полевая контрразведка. Однако заговорщиков арестовали и расстреливали Лепетченко и Василевский, - представители личной контрразведки Махно, курировавшие ее гражданские карательные действия. Наконец, с этим заговором связан наиболее громкий скандал вокруг контрразведки, в результате приведший к передаче ее карательных функций Комиссии антимахновских дел. Поэтому считаю вполне логичным рассматривать «заговор Полонского» в контексте гражданской деятельности контрразведки.

После разгрома Повстармией деникинского тыла, одной из главных опасностей для махновщины стало большевистское полу-подполье. Хотя большевистские организации, наравне с другими левыми партиями были разрешены в районе действия РПАУ(м), кроме официальной деятельности они продолжали подпольную работу. Как заметил В. Голованов, «Махно не избавился от подполья: оно точило его армию денно и нощно, готовя ее раскол и переход наиболее боеспособных частей к красным [43]». Еще в Александровске, когда только готовился 4-й повстанческий съезд, прошло заседание полулегального комитета КП(б)У. В нем участвовал и, прибывший на съезд, командир 3-го Крымского полка (бывший полк РККА, на момент раскрытия заговора, - Стальной кавалерийский полк) М. Полонский, впоследствии глава заговора, часть которого должна была стать ударной силой переворота.

Полонский частично снабдил заговорщиков деньгами. Мало того, на финансовое обеспечение заговора члены губкома Гришута и Миркин должны были взять заем у александровской буржуазии [44]. На заседании было решено подпольно мобилизовать рабочие отряды, которые должны были идти на соединение с полком Полонского. Стальной полк входил в состав 2-го Азовского корпуса и базировался в Никополе. Именно этот город планировалось сделать центром мятежа и захватить его до подхода красных войск. Адъютант Полонского Семенченко даже посылался для установления связи в Москву с сообщением о готовящемся мятеже и предложением координации действий. Согласно докладу Полонского на этом заседании, подполье активно продвигало членов КП(б)У на командные должности в махновской армии.

Так на александровском съезде губкому удалось ввести в состав ВРСовета своего члена П. Новицкого, который, правда, был вынужден «тщательно умалчивать о своих убеждениях [45]». К 18 октября 1919 г. вокруг Полонского уже сплотилась группа заговорщиков, занимавших ответственные посты в Повстармии. Сразу после занятия махновцами Екатеринослава, большевики организовали подпольный ревком во главе с Павловым, руководивший агитацией в городе и разложением его махновского гарнизона – 13-го Крымского полка Лашкевича. Вербовка шла в основном среди бывших красноармейских подразделений, примкнувших к Повстармии, у которых махновским штармом была оставлена внутренняя организация и комсостав. Так были завербованы полковая пулеметная команда и английская батарея [46].

Также шла работа по созданию подпольных ячеек для переворота и в других, чисто махновских частях. Для этого в частности губком мобилизовал коммунистов, освобожденных махновцами из екатеринославской тюрьмы. В итоге комячейки расплодились почти по всем частям, кроме пулеметного полка Кожина и кавполков Щуся, а так же контрразведки [47]. По инструкции губкома, каждая ячейка должна была быть в курсе всех административных, оперативных и хозяйственных распоряжений, чтобы в нужный момент принять руководство своей частью [48]. По данным губкома, в 26 махновских полках преобладало стремление присоединиться к РККА и даже симпатии к большевистской власти [49]. Что, вероятно, сильно преувеличено. Но все же угроза была велика. По Мирошевскому, «был создан нелегальный армейский комитет, настроенный весьма агрессивно по отношению к «батьке» и неоднократно добивавшийся у губкомпарта разрешения произвести военный переворот [50]».

В заговоре состояли такие кадры, как бывшие инспектор РККА и председатель ревтрибунала. Сам Полонский в ноябре был назначен начальником боевого участка 2-й линии фронта Никопольского направления, а коммунист Н. Бродский – начальником Никопольского гарнизона [51]. Но в конце месяца за большевистскую пропаганду они были отстранены и уехали в Екатеринослав под предлогом болезни. После сдачи Александровска, большая часть заговорщиков ушла вслед за Махно в Екатеринослав [52]. Заговорщики действовали по всем правилам конспирации и понимали, что столь масштабные приготовления нельзя скрыть совсем. Поэтому контрразведке была подсунута легенда, что их целью было лишь предотвращение столкновения РПАУ(м) с РККА, для чего и создавались комячейки в частях. Они якобы должны пропагандировали идею примирения махновцев с красноармейцами [53].

Любопытно также, что среди александровской части заговорщиков был некто А. Орлов, после расстрелянный в Харькове, как белогвардейский провокатор. Этот факт не исключает предположения, что к разжиганию заговора могла иметь отношение и деникинская контрразведка. Косвенно это подтверждают и данные Волковинского, что деникинцы знали о поддержке коммунистов частью Повстармии, которая только ждет момента, чтобы перейти в РККА [54]. И в этом контексте может показаться не столь уж нелепым заявление Махно на заседании штарма, что Полонский был уличен в связи с белыми [55]. По словам же Коневца, Махно после раскрытия заговора обвинил Полонского в прямой измене, - выдаче пропуска слащевским частям [56].

Несмотря на всю конспирацию, подробности большевистского заговора сразу становились известны штарму махновцев. Завербованный заговорщиками помощник командира Стального полка Огарков тут же пошел с повинной в штарм и полтора месяца был его глазами в самом сердце заговора. По свидетельству Огаркова целью приезда Полонского в Екатеринослав было отравление самого Махно, а так же подкуп врачей, которые должны были потравить больных махновских командиров. В конце ноября – начале декабря 1919 г. в Повстармии бушевала сильнейшая эпидемия тифа, скосившая около 35 тыс. повстанцев. Поэтому, когда идет речь о больных командирах, надо понимать, что речь шла о массовом отравлении махновского комсостава. Примечательно, что в это же время «махновский собес» оказывал материальную помощь семьям бойцов РККА [57], бившимся на севере с Деникиным. Чисто большевистская благодарность.

Штарм сначала даже не поверил в возможность переворота и назначил расследование. Его невероятность Белаш иллюстрирует процентным составом Повстармии, в которой насчитывалось лишь 10% бывших красноармейцев и только 1% коммунистов-большевиков [58]. Возможным объяснением неведения штарма может служить то, что центр заговора Никополь был одновременно и центром тифозной эпидемии. Огромное количество махновцев тяжело болело, по улицам валялись трупы, а груды тел на кладбище не успевали хоронить. Естественно и бдительность базировавшейся тут контрразведки 2-го корпуса во главе с Голиком и повстанческий дух здесь были сильно подорваны, что способствовало развитию мятежа. Более бдительным оказался командир 13-го полка бывший коммунист Лашкевич, который требовал удаления комячеек из своей части. Однако ВРСовет это запретил, вероятно, во избежание обвинений в ущемлении объявленных политических свобод.

Когда же информация подтвердилась, в среду заговорщиков был внедрен агент контрразведки. На 2 декабря 1919 г. в Екатеринославе было назначено большое армейское совещание махновских командиров, на котором должен был присутствовать и Полонский. В тот же день перед совещанием прошло заседание заговорщиков губкома, но которое явился некий представитель ЦК КП(б)У Захаров. Он был якобы направлен ЦК для руководства вооруженными отрядами в деникинском тылу, в доказательство чего предъявил «чрезвычайно большие мандаты на холсте [59]». Захаров был введен губкомом в курс всех дел. Белаш сообщает, что этому агенту давал задание лично Голик. Представляется, что такой прямой характер поручения был связан не только с важностью вопроса, но и с опасением утечки информации.

По данным Захарова, заседание постановило ликвидировать Махно и высших командиров Повстармии. Для этого их планировалось пригласить тем же вечером, после совещания в квартиру Полонского на именины его жены Татьяны и угостить отравленным коньяком [60]. Лично травить батьку должна была именинница, по профессии актриса. По окончании совещания уже заполночь, Полонский пригласил Махно, часть командиров и членов ВРСовета на именины и ушел готовиться к приему гостей. Однако вместо них на квартиру нагрянула группа контрразведчиков во главе с Каретниковым. Ими были арестованы Полонский с женой и еще трое заговорщиков. Позже в засаду на квартире попали еще четверо, а возле дома был арестован десяток коммунистов группы поддержки.

У второй группы заговорщиков были изъяты бумаги губкома, обличавшие заговор. Посланные на анализ вино и коньяк обнаружили следы сильного яда. По версии же Волковинского, Махно с командирами все же пришли к Полонскому. Блюда на его столе были отравлены стрехнином и первым попробовал еду Чубенко. Почуяв неладное он дал сигнал Махно и командирам. Об этом докладывал Зиньковский 3 декабря на заседании ВРСовета [61]. Контрразведка быстро провела следствие и вынесла смертный приговор 4 лидерам заговора. Приговор был утвержден командирами 1-го Донецкого и 3-го Екатеринославского корпусов. Протокол контрразведки датирован 4 часами дня того же 2 декабря. В то же время, по Белашу, все четверо были казнены Лепетченко, Василевским и Каретниковым по дороге в контрразведку на берегу Днепра [62].

У Белаша трудно понять, производилось ли следствие прямо на квартире Полонского, и там же был вынесен приговор или заговорщиков в порыве гнева казнили по пути конвоирования в контрразведку, а своим протоколом эта служба лишь заметала следы. Склоняюсь ко второму варианту, так как и следствие и экспертиза спиртного вряд ли могли происходить все в квартире заговорщиков. По Коневцу же, Полонский был убит один и уже в час ночи, то есть сразу же после захвата. Его специально вывели на расстрел и убили на набережной [63]. А по Мирошевскому все вообще были расстреляны только 5 декабря. Однако мемуарам коммунистов трудно доверять из-за огромного количества идеологически выдержанного «фактажа». Например, что заговорщиков расстрелял некто «Мишка Левчик», - профессиональный налетчик, начальник махновской контрразведки [64].

Оставшиеся на свободе члены губкома опасались налета контрразведки и на свою штаб-квартиру, поэтому наутро перешли на нелегальное положение [65]. Армейские же коммунисты потребовали открытого суда над заговорщиками. Их поддержали набатовцы Аршинов, Волин, Алый, Чубенко. Однако гуляйпольская часть штарма настаивала на том, что заговорщиками занимается военное командование и требовала немедленного расстрела. Махно же был вызван на отчет перед ВРСоветом за несанкционированный расстрел. Но батька ответил, что всякий заговорщик сейчас работает на Деникина и пригрозил членам Совета маузером. В ответ председатель ВРСовета Волин обозвал его «Бонапартом и пьяницей [66]». Реакцией ВРСовета было создание следственной комиссии в составе Волина, Уралова и Белаша. А по словам Четолина, губком в отместку подготовил протесты рабочих, но ему помешали белые, выбив Махно из города [67].

Казнь заговорщиков привела к ухудшению отношений Махно не только с армейскими коммунистами, но и с анархистами. По разграничению полномочий батька не имел права расстреливать коммунистов без санкции Гуляйпольского союза анархистов. Именно это ему ставил в вину ВРСовет, а не естественную для военного времени казнь заговорщиков. Для меня же главным выводом из скандала с заговором является характерная для махновской политической системы терпимость к инакомыслию. Ни губком, ни тем более рядовые коммунисты не преследовались по подозрениям в заговоре, а их газета «Звезда» продолжала легально выходить. Для большевиков в аналогичной ситуации это было бы просто немыслимо. Для махновцев же принципы свободы слова и организации были важнее эмоций относительно заговора.

Комиссия антимахновских дел 
С начала 1920 г. тиф, усталость от тяжелых боев с деникинцами, а так же предательские удары наступавшей с севера РККА окончательно приговорили Вольный район. 11 января на общем собрании комсостава, штарма и ВРСовета было решено дать повстанцам месячный отпуск. Фактически это означало распад армии. Но, как только предательски задушенная большевиками Повстармия в конце весны – начале лета 1920 г. начала возрождаться, естественной реакцией повстанцев стало отмщение. Его усугубили продразверстка и красный террор против махновцев и их семей. В результате в махновской армии снова расцвел черный террор против коммунистов, чекистов, милиции, продагентов, председателей исполкомов, комнезамов, профсоюзов, кооперативов и прочих хозяйственных организаций [68]. Происходили самосуды повстанцев либо видимость правосудия создавали приговоры командиров частей.

Совершенная летом 1920 г. реорганизация системы управления возрождавшейся Повстармией поставила контрразведку в подчинение оперативному отделу СРПУ(м). В то же время, контрразведка была лишена судебных и карательных функций, которые перешли к Комиссии антимахновских дел (КАД), подчинявшейся организационному отделу. Другими словами, гражданский отдел контрразведки был упразднен и его функции, взвывавшие наибольшие нарекания на контрразведку в целом, были переданы КАД. СРПУ(м) не забыл произвол помощников батьки, связанный с казнью Полонского, и комиссия была создана для изъятия судебной функции у командиров и «особенно, от окружения Махно». КАД была создана на заседании 9 июля 1920 г. в с. Времьевке, во время перевыборов Совета.

Примечательно, что в своем выступлении на заседании начштарма Белаш критиковал командиров за то, что они не разбираются в изменившейся ситуации и наряду с председателями «властнических» организаций убивают и лидеров таких народных организаций, как профсоюзы и кооперативы, без разбору, как обыкновенные бандиты [69]. Белаш возмущался, мол, если в 1919 г. контрразведке были переданы и судебные функции, то с ее реорганизацией и превращением в исключительно разведывательный орган, право карать присвоил себе каждый командир и даже повстанец. Указывал, что такая практика стала доходной статьей для уголовных элементов, прибившихся к движению. Резолюция по созданию КАД была принята единогласно. Председателем был избран Н. Зуйченко, - анархист с 1906 г., начинавший борьбу еще в «Союзе бедных хлеборобов [70]». Члены комиссии – Г. Кузьменко, Василенко, Чайковский.

Суду комиссии подлегали, как пленные бойцы и командиры красной и белой армий, петлюровских формирований, так и командиры и повстанцы войск СРПУ(м) [71]. По Теперу, КАД была создана в результате давления Барона, Суховольского и Белаша [72]. Были определены следующие задачи КАД: «по справедливости вести дела следствия и карать лиц другого лагеря, то есть антимахновцев [73]». По Теперу же, КАД была наделена правом, без разбора дела выносить приговоры чекистам, продагентам, заведующим совхозами и колхозами. Из коммунистов же тем, «кто с оружием или словесно выступал против Махновщины [74]». Характерно, что сначала КАД была организована при культпросвете [75], - структуре махновской организации, выполнявшей идеологические просветительские функции и состоявшей исключительно из теоретически подкованных анархистов, отчетливо представлявших, каким должно быть свободное анархическое общество и его правосудие.

С этого времени КАД заменила гражданский отдел махновской контрразведки, упоминания о котором фактически отсутствуют с начала 1920 г. Первыми осужденными КАД стали террористы ЧК Глущенко и Костюхин, которые были направлены в Повстармию для ликвидации Махно. По приговору комиссии их расстреляли 21 июня 1920 г. Далее КАД упоминается у Белаша лишь несколько раз. Так в конце июля 1920 г. комиссия приговорила петлюровский повстанческий отряд к разоружению, а его командира Левченко, - к расстрелу за антисемитизм и погромы. КАД приговаривала к расстрелу и всех бойцов продотрядов. Например, в сентябре 1920 г. в районе ст. Миллерово комиссия осудила бойцов прославившегося своей жесткостью продотряда. Среди приговоренных был юный М. Шолохов. Только личное заступничество Махно позволило ему избежать смерти. Как сказал батька, «пусть подрастет и осознает, что делает. А нет, в другой раз повесим [76]».

КАД осуждала на расстрел всех плененных белых офицеров, как это показывалось на примере разбитого десанта Назарова, чей рядовой состав был включен в Повстармию [77]. После Старобельского советско-махновского соглашения сентября 1920 г. штаб Махно разослал приказ всем махновским отрядам на Украине прекратить боевые действия против РККА и идти на соединение со штармом. Этот приказ произвел раскол в рядах махновщины. Многие местные отряды отказались его выполнять, и продолжали борьбу с большевиками. Началось дезертирство из ядра Повстармии, - Особой группы войск СРПУ(м). Так 8-й пехотный полк хотел уйти на Полтавщину. Но его командир, старый повстанец Матяж был схвачен и расстрелян 16 октября по приговору КАД [78]. Уже в период операции в Северной Таврии второй половины октября 1920 г. Повстармия вливала в свои ряды «бело-махновские» части, создававшиеся при Русской армии из повстанцев, обманутых пропагандой о союзе Махно с Врангелем. Часть раскаявшихся их командиров Совет оставлял руководить частями. А Яценко и Савченко, выпустившие воззвания в поддержку Врангеля, были расстреляны по приговору КАД [79].

Уже под конец Крымской операции в середине ноября 1920 г. большевики начали искать предлог для разрыва соглашения с махновцами. Так по Старобельскому соглашению р.2.п.2 махновцам запрещалась принимать в свои ряды красноармейцев или дезертиров РККА [80]. И красное командование заостряло внимание на малейших нарушениях этого пункта. Чтобы не дать повода к разрыву соглашения, КАД приговаривала повстанцев к расстрелу даже за незначительные нарушения. Так комроты отряда Чалого был расстрелян за то, что переманил к себе взвод красноармейцев с 2 пулеметами [81]. Чуть позже, когда большевики уже готовились вероломно напасть на махновцев, были схвачены и 26 ноября по приговору комиссии расстреляны 7 террористов ЧК, присланные в Гуляйполе для ликвидации Махно и штарма [82].

Тем не менее, уже после разрыва соглашения, комиссия не озлобилась, а попадавших к ней административных лиц (председателей исполкомов, членов Советов, милиционеров, членов комнезамов) зачастую отпускала по мотивам «службы в силу необходимости [83]». В основном это практиковалось в «антибольшевистских» областях. Например, на Херсонщине и Киевщине, хоть население и вынуждено было принимать участие в советском строительстве, руководители учреждений продолжали помогать махновцам. На расследования в КАД штарм передавал и дела не связанные с политической борьбой. Так в феврале 1921 г. под Курском в г. Короча командир Крымского кавполка Харлашка вместе с Савоновым ограбили церковь. Узнав, что преступление расследует КАД, они не стали дожидаться приговора, подняли полк и ушли с ним в Изюмский уезд [84].

[1] Проект декларации Революционной Повстанческой армии Украины (махновцев) // Нестор Иванович Махно. Воспоминания, материалы и документы. К.1991., с.161
[2] Левензон Ф. Против Махно на деникинском фронте // Нестор Иванович Махно. Воспоминания, материалы и документы. К.1991., с.97
[3] Тепер И. Махно. От «единого анархизма» к стопам румынского короля. М. 1924., с.81
[4] Тепер. с.77
[5] Тепер. с.76
[6] Герасименко Н.В. Батько Махно. Мемуары белогвардейца. М. 1990., с.63
[7] Гутман М. Под властью анархистов (Екатеринослав в 1919 г.) // Нестор Иванович Махно. Воспоминания, материалы и документы. К. 1991., с.83
[8] Зинько Ф. Кое-что из истории Одесской ЧК. Одесса. 1998., с.75
[9] Беспечный Т.А., Букреева Т.Т. Лева Задов: человек из контрразведки. Донецк. 1996., с.284
[10] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с.349
[11] Белаш. с.349
[12] Белаш. с.349
[13] Белаш. с.349
[14] Гутман М. Под властью анархистов (Екатеринослав в 1919 г.) // Нестор Иванович Махно. Воспоминания, материалы и документы. К. 1991., с.81
[15] Шубин А. Анархия – мать порядка. М. 2005., с.271
[16] Мирошевский В. Вольный Екатеринослав // Пролетарская революция 1922, № 9., с.198
[17] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с.348
[18] Коммунисты среди партизан (отчет Екатеринославского губкома Зафронтбюро ЦК КП(б)У) // Летопись Революции. № 4 (13), 1925., c.93
[19] Гутман М. Под властью анархистов (Екатеринослав в 1919 г.) // Нестор Иванович Махно. Воспоминания, материалы и документы. К. 1991., с.81
[20] Курган Р. Махновцы в Екатеринославе // Нестор Иванович Махно. Воспоминания, материалы и документы. К. 1991., с.79
[21] Гутман М. Под властью анархистов (Екатеринослав в 1919 г.) // Нестор Иванович Махно. Воспоминания, материалы и документы. К. 1991., с.81, 84
[22] Гутман. с.80
[23] Гутман. с.82
[24] Шубин А. Анархия – мать порядка. М. 2005., с.274
[25] Беспечный Т.А., Букреева Т.Т. Нестор Махно: правда и легенды. Донецк. 1996., с.49
[26] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с.318
[27] Белаш. с.322
[28] Кубанин М. Махновщина. Л. 1927., с.116
[29] Шубин А. Анархия – мать порядка. М. 2005., с.272
[30] Скирда А. Нестор Махно – казак свободы (1888 - 1934) ч.2 // http://www.mahno.ru/lit/book4.php
[31] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с. 331
[32] Белаш. с. 331
[33] Шубин А. Анархия – мать порядка. М. 2005., с.273
[34] Ярославский мятеж // http://www.hronos.km.ru/sobyt/1900sob/1918yaroslavl.html
[35] Красный и белый террор // http://www.mannerheim.fi/mannerheim_v/06_vsota/e_terror.htm
[36] Мельгунов С.П. Красный террор в России 1918-1923. М. 1990., с.66-67
[37] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с.354
[38] Белаш. с. 360
[39] Шубин А. Анархия – мать порядка. М. 2005., с.277
[40] Волин. Неизвестная революция 1917 – 1921. М. 2005., с.458
[41] Аршинов П. История махновского движения (1918-1921) // Тайны истории. М. 1996., с.103
[42] Мирошевский В. Вольный Екатеринослав // Пролетарская революция № 9, 1922., с.198
[43] Голованов В. Тачанки с юга. М. 1997., с.243
[44] Коневец (Гришута). 1919 год в Екатеринославе и Александровске // Летопись Революции. № 4 (13), 1925., c.81
[45] Мирошевский В. Вольный Екатеринослав // Пролетарская революция № 9, 1922., с.202
[46] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с.360
[47] Коневец (Гришута). 1919 год в Екатеринославе и Александровске // Летопись Революции. № 4 (13), 1925., c.83-84
[48] Коммунисты среди партизан (отчет Екатеринославского губкома Зафронтбюро ЦК КП(б)У) // Летопись Революции. № 4 (13), 1925., c.93-94
[49] Тимощук А.В. Анархо-коммунистические формирования Н. Махно // http://www.makhno.ru/lit/Timoshuk/07.php
[50] Мирошевский В. Вольный Екатеринослав // Пролетарская революция № 9, 1922., с.204
[51] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с.362
[52] Левко (Четолин) Второй период Екатеринославского подполья // Летопись Революции. № 4 (13), 1925., c.96
[53] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с.362
[54] Волковинський В. Нестор Махно: легенди і реальність. К. 1994., с.154
[55] Мирошевский В. Вольный Екатеринослав // Пролетарская революция № 9, 1922., с.205
[56] Коневец (Гришута). 1919 год в Екатеринославе и Александровске // Летопись Революции. № 4 (13), 1925., c.87
[57] Коммунисты среди партизан (отчет Екатеринославского губкома Зафронтбюро ЦК КП(б)У) // Летопись Революции. № 4 (13), 1925., c.93
[58] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с.362
[59] Коневец (Гришута). 1919 год в Екатеринославе и Александровске // Летопись Революции. № 4 (13), 1925., c.86
[60] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с.362
[61] Волковинський В. Нестор Махно: легенди і реальність. К. 1994., с.156
[62] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с.364
[63] Коневец (Гришута). 1919 год в Екатеринославе и Александровске // Летопись Революции. № 4 (13), 1925., c.86
[64] Мирошевский В. Вольный Екатеринослав // Пролетарская революция № 9, 1922., с.205
[65] Коневец (Гришута). 1919 год в Екатеринославе и Александровске // Летопись Революции. № 4 (13), 1925., c.86
[66] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с.362-363
[67] Левко (Четолин) Второй период Екатеринославского подполья // Летопись Революции. № 4 (13), 1925., с.97
[68] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с.420
[69] Белаш. с.421
[70] Белаш. прим.9., с.578
[71] Белаш. с.421
[72] Тепер И. Махно. От «единого анархизма» к стопам румынского короля. М. 1924., с.81
[73] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с.505
[74] Тепер И. Махно. От «единого анархизма» к стопам румынского короля. М. 1924., с.82
[75] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с.505
[76] Белаш. с.427, 442
[77] Белаш. с.444
[78] Белаш. с.457
[79] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с.464. Белаш пишет, что приговор этим командирам вынесло общее заседание СРПУ(м) и штарма. Но так как КАД входила в структуру Совета и на то время подобные приговоры были ее прерогативой, нет оснований сомневаться, что официально приговор закрепила именно эта комиссия.
[80] Военно-политическое соглашение Революционной повстанческой армии (махновцев) с Советской властью // Нестор Иванович Махно. Воспоминания, материалы и документы. К. 1991., с.176
[81] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с. 484
[82] Белаш. с. 487
[83] Белаш. с.531
[84] Белаш. с.537