Махновская контрразведка

Создан:  01 Ноября 2007      Опубликован:  01 Ноября 2007
Раздел:  постижение анархии - история движения

Военный отдел 
Если карательную деятельность гражданской контрразведки можно интерпретировать, как пятно на махновском движении, то работа военного отдела можно уверенно считать одним из ярчайших талантов анархического повстанчества. Разведка была увлечением самого Махно. Он переодевался бабой и ходил, луща семечки под носом у белых, изображал торговца на базаре или нищего, а один раз даже представлял невесту на венчании в церкви [1]. В этих похождениях батька сам испытал эффективность разведки и ее незаменимость для ведения партизанской войны. Естественно, и служба военной контрразведки в махновской армии была поставлена великолепно.

Даже в сентябре 1919 г. под Уманью, в период максимального удаления от Вольного района и угрозы полного уничтожения РПАУ(м) деникинцами, агентурная сеть контрразведки исправно работала далеко в деникинском тылу и поддерживала связь с ядром Повстармии. Перед решающим сражением под Перегоновкой 26 сентября 1919 г. Махно стало известно о вакуумообразном состоянии деникинского тыла именно от разведки [2]. Тогда в штарм вернулась агентура и доложила, что регулярных деникинских частей нет до самого Никополя. Эти данные и определили решение штарма прорываться назад в Левобережье. И позднее по пути наступления махновских корпусов контрразведчики высылались далеко вперед и докладывали: по направлению на Александровск, Пятихатки и Екатеринослав противник не обнаружен. И далее: в Никополе безвластие, в Кривом Роге 25-50 чел. госстражи, в Херсоне 100-150 офицеров. Над Днепром от Никополя до Херсона войск никаких [3].

В период исторического разгрома махновцами деникинского тыла октября 1919 г. одной из блестящих операций контрразведки стало обеспечение захвата Бердянска. По Герасименко, участь города предрешила организованное Махно выступление рыбаков пригородного поселка Лиски, которые ночью захватили деникинскую батарею, чьими орудиями махновцы затем обстреливали город [4]. Разумеется, организовывал выступление рыбаков не Махно лично, а махновская контрразведка. И, напротив, когда 4 ноября 1919 г. Повстармия отступала из Александровска, батька приказал Зиньковскому найти 20 – 30 бочек спирта и бросить их посредине одного из сел. Расчет оказался верным: спирт задержал погоню «шкуровцев» на несколько часов [5]. Тогда же контрразведка занималась распространением слухов. Во время отступления под натиском конницы Шкуро, даже в захваченные деникинцами села проникали махновские разведчики и подбадривали крестьян, мол, Махно недалеко и скоро снова отвоюет эти места. Такая тактика приводила к постоянным восстаниям в тылу у белых, что серьезно тормозило их наступление [6].

В пик махновского движения осени 1919 г. подпольные осведомительные узлы контрразведки находились во всех городах, поселках и крупных селах юга и востока Украины. Узлы располагались обычно в артелях, гостиницах, приезжих домах, столовых, ресторанах, у сапожников или портных и везде, где часто встречались военные. Агентура разведки в тылу врага располагалась на заводах, фабриках, рудниках. Оттуда в штарм махновцев поступали сведения о состоянии тыла и настроениях рабочих [7]. Агентурная сеть контрразведки была раскинута от Одессы до Новороссийска, и сообщала о передвижении белых частей [8]. Основные явки контрразведки располагались в Одессе, Херсоне, Николаеве, Полтаве, Юзовке, Таганроге, Ростове-на-Дону, Ейске, Севастополе, Харькове, Черкассах, Киеве [9]. Руководство военным отделом контрразведки в тылу противника осуществлял оперативный отдел штарма.

По Белашу, махновские агенты служили в Добровольческой армии Деникина [10]. Савченко уточняет, что агентура контрразведки работала практически во всех частях противника, начиная от роты и кончая штабом. Большая часть финансирования контрразведки шла на подполье в белом и красном тылу, подкуп вражеских военных специалистов, создание боевых групп в Москве, Варшаве, Сибири [11]. Между тем, служба в разведывательной агентуре за линией фронта была настолько тяжелой, что ее иногда использовали, как вид исправительных работ для провинившихся махновцев. Так одним из распространенных видов тяжелой службу, к которым приговаривал суд или командир за малые проступки осенью 1919 г. был перевод на службу в тыл врага [12]. Белаш так же указывает, что имели место и провалы агентуры, после которых приходилось ее восстанавливать.

Параллельно с основной работой контрразведка осуществляла связь между разрозненными частями Повстармии, поддерживала контакты махновщины с секретариатом Конфедерации «Набат» в Харькове [13]. На военную контрразведку были также возложены функции распространения махновской прессы и анархической литературы во вражеском тылу [14]. В ноябре-декабре 1919 г. Повстармию поразила страшная эпидемия тифа. Для спасения армии, аппарат контрразведки в деникинском тылу производил интенсивные закупки медикаментов. В частности, в Севастополе, Симферополе, Ялте, Феодосии, Керчи, Новороссийске, Ростове, Таганроге, Одессе, Николаеве, Херсоне, Харькове [15]. Наконец, в начале декабря 1919 г. Белаш посылал в Москву связного – контрразведчика Мишу, чтобы он поведал большевистскому руководству об успехах махновцев в борьбе с Деникиным [16].

Повествуя о засылке террористов ЧК с целью ликвидации Махно летом 1920 г., Белаш настаивал, мол, махновцы по идейным соображениям отвергали подобные теракты против лидеров противника. «Мы же пробовали свободную трибуну, а не активность в убийстве из-за угла ответственных работников; поэтому вызов не приняли, хотя такие предложения были [17]». Однако писал он это в СССР, под надзором ГПУ и вынужден был вносить поправки. Поэтому, скажем, и сцена с отрядом Никифоровой в июне 1919 г. у него описана так, словно Махно и не при чем. Между тем относительно осени 1919 г., Белаш прямо говорит, что делом военного отдела была «большая разведывательная, террористическая и экспроприаторская работа [18]». Другими словами, махновская агентура проводила теракты как минимум против деникинских офицеров и чиновников.

Так одна из групп террористов контрразведки 14 сентября 1919 г. совершила налет на ст. Пятихатки, расстреляла на вокзале и в проходившем поезде «Александровск - Екатеринослав» всех офицеров и «буржуев [19]». Аналогично и Мирошевский применительно к сентябрю 1919 г. вспоминал о целом ряде вооруженных нападений повстанцев на воинские поезда и крупнейшие железнодорожные станции [20]. Экспроприаторская же работа означала налеты на банки с целью добычи средств на обеспечение Повстармии. Так параллельно с официальным изъятием денег из банков в Вольном районе, «подпольные эксаторы» махновской контрразведки проводили налеты на банки в деникинском тылу: Ростове, Таганроге и Мелитополе [21].

После распада Повстармии в январе 1920 г. красные заняли Никополь и назначили комендантом некоего П. Лебеду, который со своей командой начал расстрелы махновских командиров и разогнал махновскую контрразведку [22] 2-го Азовского корпуса. Однако ее начальнику Голику удалось спастись. Всю зиму-весну 1920 г. он вместе со штабом скрывался в подполье в Гуляйполе. По дневнику Голика, весь январь армейская разведка не переставала действовать даже при ядре Повстармии, от которого осталось 30 чел. В частности, через уцелевших сотрудников контрразведки поддерживали связь между остатками махновских групп и частей. Так 16 февраля 1920 г. к скрывавшемуся в подполье штарму прибыл разведчик 4-го Крымского корпуса и рассказал о судьбе его распада [23]. Разведка прокладывала пути прохода среди многочисленных частей РККА, производивших зачистку в махновском районе, помогала махновцам избегать открытых столкновений с превосходящими силами противника.

Агентура же выискивала и объекты для нападения: например, 18 февраля был обнаружен на ст. Пологи отдел снабжения 42-й дивизии. Отбили 10 пулеметов и уничтожили 12 орудий (сняли замки [24]). А 21 февраля разведали наличие в Гуляйполе обоза с армейской кассой. Было захвачено 2 млн., которые были розданы жалованием повстанцам [25]. Другими словами, возрождение РПАУ(м), громкие налеты и победы, привлекавшие повстанцев назад в ее ряды, ее снабжение были бы немыслимы без контрразведки. Кроме того, контрразведка продолжала карать за преступления самих махновцев. Так согласно дневнику Голика, в селе Б. Янисоль скрывался бывший начальник гарнизона Екатеринослава Лашкевич, который прокутил 5,5 млн. руб. контрибуции, собранной для армейской казны. Голик пишет «Было совещание командиров, которое вынесло Лашкевичу смертный приговор. Мои ребята постановление привели в исполнение [26]». Из этих строк видно, что при Голике была некая группа «мои ребята», вероятнее всего, контрразведчики. Скорей всего из их же числа был и «агент», который 8 мая прибыл от Махно к новоспассовской группе Белаша [27].

Темой, требующей отдельного исследования, является поединок махновской контрразведки с ВЧК. Здесь я лишь вскользь коснусь ее наиболее ярких эпизодов. Еще весной 1918 г. комсомолец М. Спектор получил задание Николаевской ЧК внедриться в конфедерацию «Набат». В «Набате» и махновщине он был известен под именем М. Бойченко. Кроме него в группу чекистов в махновщине входили матрос И. Лобода, солдат В. Найденов, работавший в махновском штабе. В числе прочего, эта группа зачисляла в свои заслуги провокацию ссоры Махно с Григорьевым [28]. 20 июня 1920 г. во время стоянки махновской Особой группы войск СРПУ(м) в с. Туркеновка были арестованы два красных террориста: бывший контрразведчик Повстармии Ф. Глущенко и профессиональный уголовник Я. Костюхин. Их задачей было убийство Махно. Срыв покушения стал возможен благодаря добровольной сдаче Глущенко.

Для усмирения тыла Юго-Западного фронта в начале мая 1920 г. начтыла был назначен сам Дзержинский. С его появлением связано начало террора ЧК в Украине по уничтожению махновцев, анархистов и «эксистов» - налетчиков. В частности, Глущенко и Костюхин оказались членами «Особой ударной группы ЧК по борьбе с бандитизмом», которой руководил Мартынов, участник штурма дачи МОАП в Красково. По Аршинову, в группу набирались не чекисты, а… анархисты и уголовники, приговоренные к высшей мере. «Сотрудниками в эту группу вербуются исключительно бывшие налетчики, присужденные к расстрелу, которые за сохранение им жизни обязуются быть сотрудниками Че-ка… Их связь с анархистским миром имела отношение больше всего к боевым делам [29]». Тем не менее, кроме налетчиков, в рядах Особой ударной Аршинов называл и анархистов: П. Сидорова, Т. Петракова, Е. Ермакову, Чалдона и Бурцева, харьковского анархо-индивидуалиста «Николая высокого».

«Зная многие адреса и подпольные квартиры со времен деникинщины, они врывались в квартиры и устраивали форменные погромы… все известные им анархисты, так или иначе враждебно настроенные по отношению к большевистской власти, арестовывались ими и расстреливались [30]». Примечательно, что по Кубанину, Чалдон прибыл в махновщину вместе с группой Черняка [31], то есть мог быть махновским контрразведчиком. Костюхин участвовал в операциях Особой ударной в Харькове, Екатеринославе и Одессе. На дознании выяснилось, что план покушения на Махно разрабатывался лично начальником Всеукраинской ЧК Манцевым, Мартыновым и Глущенко. В задачи Костюхина и Глущенко входила так же вербовка Зиньковского [32]. 21 июня оба террориста были расстреляны по приговору КАД.

В июне же 1920 г., Махно пытался перенести партизанскую борьбу в тыл Русской армии Врангеля, захватившей Северную Таврию. Дзержинский указывал на недопустимость для красных такого ухода, очевидно, опасаясь соединения махновцев с белыми. Из воспоминаний Белаша можно понять, что строго засекреченное место перехода махновского авангарда через линию фронта было доложено в ЧК ее информаторами в махновщине, - И. Гордеевым и М. Бойченко [33]. В результате 24 июня авангард наскочил на засаду 520-го, 521-го и 522-го пехотных полков и был практически уничтожен. От 2 тыс. конницы осталось лишь 300 всадников да 200 спешенных. Раненный в том бою Махно обвинил в провале операции Зиньковского. По Спектору он кричал: «Какая к черту разведка! Почему не предупредил! Постреляю [34]!..»

Рейды Повстармии лета 1920 г. ознаменовались ожесточением советско-махновской борьбы. Так 13 июля Чаплинская группа войск ВОХР разгромила махновскую группу Клейна. Причем чаплинцы тут же расстреляли 2 тыс. (!) плененных махновцев [35]. Красные проводили так же массовые репрессии в отношении мирного населения, - «пособников махновщины». Из крестьян «махновских» сел брались заложники, население высылалось в Сибирь. О последнем свидетельствуют требования махновской делегации в Харькове, уже осенью 1920 г. На основе политической части соглашения с Соввластью, делегация определила число лиц, сосланных большевиками и подлежащих возвращению (в основном крестьян) - свыше 200 тыс. (!) чел [36]. Естественно, подобные действия вызывали ответный всплеск черного террора со стороны махновцев. Так уже 15 июля Клейн в отместку налетел на Гришино и уничтожил все советские организации.

И согласно Белашу, второй рейд по Екатеринославской, Харьковской и Полтавской губерниям «знаменовался разрушением государственного аппарата и террором административных лиц (предревкомы, милиция, председателей комнезамов, ЧК, карательных отрядов и т. п. [37])». Контрразведчики «зачищали» занимаемые махновцами города и села от советских и партийных работников. Как это было, например, в Изюме [38]. Правда, в результате реорганизации Повстармии, все приговоры проходили через КАД. Если общей задачей рейдов лета 1920 г. был подъем крестьянского движения вне махновского района, то занятие городов на этом пути преследовало цели пополнения казны и захвата трофеев, которые повстанцы раздавали крестьянам. Последнее было некой местью крестьянства за усиление продразверстки. Когда, например, в районе Луганска на села в течение одной недели налетали продотряды от РККА и трудовой армии, профсоюзов металлистов, горняков, совслужащих, губкома и ревкома, от заводов и продкомов [39].

Агентура контрразведки во время рейдов лета-осени 1920 г. выясняла наличие снаряжения или денег в том или ином городе. Таким образом, занятие городов махновцами было не произвольным, а с целью пополнения снабжения и казны Повстармии. Так, например, агентура выяснила наличие в банке Старобельска 22 млн. рублей. 3 сентября город был взят, получены большие трофеи, а деньги были выплачены жалованием повстанцам. Расстреляно 22 партийных и советских работника [40]. Объектами махновских захватов так же были сахарные заводы, например, Циглеровский, Венгерский и Глебенский [41]. И позже, зимой 1920 – 1921 гг. повстанцами в Украине было взято 18 заводов и реквизировано 17 тыс. пудов сахара [42]. Дефицитный сахар, как валюта использовался для оплаты крестьянам [43] за снабжение и коней.

Одной из блестящих, но практически не исследованных страниц работы контрразведки СРПУ(м) явилась ее операция в махновских частях Русской армии Врангеля (условно, - «бело-махновцев»). Как известно, с конца весны 1920 г. врангелевское командование пыталось заручиться поддержкой Махно перед своим наступлением из Крыма, а белая пропаганда пустила миф о том, что союз этот уже состоялся. Кто из повстанцев по наивности клюнул на эту «утку», кому она была просто удобна. Но в итоге при Русской армии стали формироваться вспомогательные части им. Махно. Например, 1-я Повстанческая дивизия Володина, полки, бригады и отряды Чалого, Ищенко, Яценко, Савченко, Гришина, Прочана, Самко, Хмары, Голика. Официально штарм и Махно лично гневно отвергали предложения Врангеля и своих бывших командиров присоединиться к Русской армии, а белых парламентеров расстреливали.

Но махновская контрразведка, несомненно, вела работу в рядах бело-махновцев, о чем говорит следующая фраза Белаша. «Штарм отдал и этим отрядам распоряжение (Володину, Прочану, Савченко, Ищенко, Самко, Чалому, Яценко) о прекращении военных действий против Красной Армии, обращая их внимание на наш союз и выступление на Врангеля. Помню, я писал, чтобы они временно не порывали «миролюбивой» связи с Врангелем, а готовились ударить ему в тыл, как только будет приказано Советом [44]». Причем, распоряжения эти повезла секретная агентура. Данный приказ относится к началу октября 1920 г. и наглядно демонстрирует результаты заключительного этапа работы контрразведки в «махновских» вспомогательных частях Врангеля.

Вероятно, на момент данного распоряжения штарм уже полностью рассматривал бело-махновские части, как свою «пятую колонну» в тылу Врангеля. О чем свидетельствуют слова Белаша: «Советское правительство подтвердило наличие наших (курсов мой – В.А.) формирований в тылу Врангеля, при «благосклонном» его участии [45]». Разумеется, речь идет о «благосклонном» участии Врангеля в формировании, вооружении и снабжении этих частей. Для махновцев, постоянно испытывавших острый дефицит боеприпасов и снаряжения, это была настолько ценная находка, что естественно напрашивается мысль о преднамеренной операции штарма по возрождению (после распада Повстармии зимой 1919 – 1920 гг.) и оснащению своих частей за счет противника. Отказываюсь от этой логичной версии лишь из-за отсутствия на сегодня ее доказательной базы.

Но даже, если придерживаться взгляда, что бело-махновцы не были заранее задуманным планом штарма, надо согласиться, что превращению этих обманом созданных отрядов в «наши формирования» СРПУ(м) предшествовала достаточно долгая работа махновской контрразведки в их рядах. В результате этой работы бело-махновцы (во всяком случае, часть этих отрядов) стали беспрекословно выполнять распоряжения штарма. Что, в частности, доказывают действия дивизии Володина под Каховкой. После 8 октября Врангель создает здесь ударный кулак из Кубанской дивизии Бабиева, конного корпуса Барбовича, двух гвардейских пехотных дивизий и конной дивизии им. Батько Махно (Володина). Кулак ударил по Никополю и Хортице с целью отрезать Каховский плацдарм красных и выйти на соединение с польской армией.

В случае успеха этой операции большевики, несомненно, снова были бы изгнаны из Украины. Однако наступление белых захлебнулось в результате «противо-врангелевских действий» Володина. Получив распоряжение штарма, он со своей дивизией всего в 800 сабель снялся с фронта и, по пути на Никополь и Александровск, стал громить тылы наступающей группы, убивать офицеров. Его целью было уничтожение штаба 1-й армии ген. Кутепова. На володинцев были брошены войска, их разоружили, а самого Володина расстреляли 25 октября в Мелитополе [46]. Без сомнений, такие убийственные приказы могли исполняться только при условии полного подчинения бело-махновцев штабу Повстармии, обеспечить которое могла только агентура контрразведки.
 
И уже в начале махновской операции против Врангеля в Северной Таврии, штарм получал от бело-махновских частей не только данные о тылах противника, но и прямую помощь по проникновению за линию фронта. Например, командир 10-й бригады им. батьки Махно Чалый, по распоряжению штарма [47], в середине октября 1920 г. перешел линию фронта и прибыл в Повстармию. В результате бригада Чалого пропустила через фронт и вывела в тыл Дроздовской дивизии махновскую конницу Марченко и группу Петренко [48]. Общим результатом работы контрразведки по превращению бело-махновцев в «пятую колонну» СРПУ(м) стал прорыв двух махновских групп Петренко и Забудько в тыл Донской армии на участке бело-махновцев. В результате этой операции, Донская армия оказалась отрезанной от основных сил Врангеля и начала паническое отступление [49].

Причем, целью этого рейда махновских групп было не столько выполнение фантастического приказа Фрунзе захватить перекопские перешейки. По Верстюку главной задачей был отрыв от войск противника повстанческих отрядов Володина, Чалого, Яценко, Савченко, Самко, Ищенко, Голика [50]. Можно констатировать, что, в меру сил соблюдая союзнические обязательства, махновцы в рейде по Северной Таврии делали упор на завершение игры контрразведки. А именно, - усиление Повстармии бело-махновцами. А это были серьезные силы. В резерве Донской армии стояли отряд Самка – 400 штыков, бригада Ищенко – 700, полк Голика – 200. В резерве 1-й армии Кутепова: бригада Чалого – 1000 штыков, бригада Яценко – 500, бригада Савченка – 500 и 200 сабель [51]. Итого 3300 штыков и 200 сабель – стараниями контрразведки наступающая Повстармия получила новую, прекрасно вооруженную бригаду.

Перспективным для дальнейшего исследования является и факт участия Зиньковского во врангелевском походе Крымской группы Каретникова на должности коменданта. С группой же ушел на Крым и Голик, - начальник военно-полевой контрразведки. Согласно доступным мне материалам махновщины, эти повстанцы занимались в основном контрразведкой. Разве что Зиньковский в последний период движения 1921 г. возглавил личную охрану батьки, что, однако, не снимало с него и контрразведывательных функций. Такое участие в крымском походе главных контрразведчиков, возможно, со своими сотрудниками, может рассматриваться как еще одно, косвенное свидетельство контактов контрразведки с бело-махновскими частями и агентурой в Крыму. Наконец, такой сложной и рискованной операции махновцев, как форсирование Сиваша 8 ноября 1920 г., должна была предшествовать тщательная разведка, в частности, переправ [52].

Выше описанной ликвидацией террористов Мартынова в июле 1920 г. столкновения Повстармии с Особой ударной группой ВЧК не закончились. Уже после Крымской операции и разгрома Врангеля большевиками стали готовить разрыв Старобельского соглашения. В процессе подготовки нападения красных на Гуляйполе в ноябре 1920 г. в Вольный район из Харькова был направлен целый отряд из 40 мартыновцев с задачей разложения махновщины, а в случае неудачи, ликвидации ее руководства. В само Гуляйполе прибыло 10 мартыновцев под видом анархистов-универсалистов с заданием ликвидировать руководство СРПУ(м). Однако уже из Харькова в их составе прибыли и внедренные агенты махновской контрразведки во главе с бывшим адъютантом Чередняка, Мирским. Благодаря его секретным сводкам, штарм с самого начала чекистской операции знал обо всех планах мартыновцев.

Согласно Аршинову, за несколько дней до нападения красных на махновцев, 23 ноября 1920 г. махновская контрразведка схватила 9 агентов 42-й дивизии, которые должны были установить места проживания батьки, членов штаба и СРПУ(м), видных махновских командиров, чтобы затем сдать их захватившим Гуляйполе красным войскам [53]. По Белашу же, когда 24 ноября 1920 г. террористы ЧК пришли с бомбами на квартиру Махно, где собрались отметить некий праздник, они были тут же схвачены. По приговору КАД семеро из них были расстреляны. Кроме того, именно благодаря информации Мирского о готовящемся общем нападении красных на махновцев и, в частности, 42-й дивизии на Гуляйполе [54], штарм не оказался застигнутым врасплох.

Таким образом, только благодаря контрразведке ядро махновского движения избежало разгрома еще осенью 1920 г. А из информации Белаша о прибытии махновских контрразведчиков вместе с мартыновцами прямо из Харькова, можно заключить, что военная разведка стала готовить ответ Особой ударной непосредственно после попытки покушения на Махно. И, даже в условиях соглашения с красными (или незадолго до этого) в секретный отряд ВЧК по борьбе с бандитизмом предусмотрительно были внедрены махновские контрразведчики. Или, как возможный вариант, - перевербованы анархисты, составлявшие костяк Особой ударной.

В конце ноября 1920 г. на ликвидацию махновского повстанчества большевиками было брошено 2/3 войск, участвовавших в Крымской операции, до 58 тыс. бойцов 2-х конных и 3-х пехотных армий. Вольный район был буквально наводнен красными частями. Поэтому Повстармия разделилась на несколько групп и отрядов, которые свободно уходили от преследователей и громили их порознь, наводя суеверный страх на красноармейцев. Операция проходила на огромном пространстве от Екатеринослава до Бердянска и Мариуполя. И, по словам ее участника красного командира М. Рыбакова, залогом побед и свободы маневра махновцев было искусство контрразведки.

«Шпионы и разведчики повстанцев-махновцев были в каждом селе, в каждом хуторе, шныряли всюду и везде – то под видом нищих, то красноармейцев, ищущих свои части, или рабочих, с шахт, покупающих на уголь хлеб, то раскаявшихся дезертиров, даже бывших коммунистов, обиженных женщин – вдов и сирот, ищущих «защиты и правого суда» и т.п. [55]». Аналогично действовала агентура контрразведки и в 1921 г. Согласно показаниям помощника начальника армейской контрразведки СРПУ(м) Н. Воробьева: «Для связи же отдельных групп с главным штабом банды служат женщины и мальчишки-контрразведчики 14-15 лет, в обыкновенной крестьянской одежде. С документами за печатью волисполкома других губерний. С большим успехом контрразведывательную службу несли старики-оборванцы, разыгрывающие роль странников [56]».
 
Его дополняет Герасименко касательно октября 1919 г.: у с. Ходунцы казаки 2-й Терской дивизии захватили обоз махновцев, в котором находились 400 (!) женщин, служивших в военной контрразведке [57]. Или эпизод февраля 1921 г. с 20-летней красавицей Оксаной, которая в одном из сел устроила концерт для бойцов Интернациональной кавбригады. Затем она помчалась в соседнее село предупредить махновцев о красной конницы. Оксана была поймана, отпущена за недосказанностью, и снова взята в плен во время боя, среди девичьего расчета пулеметной тачанки, прикрывавшей отход махновцев. На суде ревтрибунала расчет рассказывал о своей службе в отряде Маруси (Никифоровой? – В.А.). Приговор встретили равнодушно [58].

Благодаря такой агентуре махновский штарм располагал точными данными не только о расположении красных частей, их численности и передвижении, но о моральной атмосфере в том или ином соединении и даже качествах их командиров. По словам участника операций против Махно П. Ашахманова, махновская разведка работала настолько проникновенно, что махновцам были известны даже грамотность и боевые качества некоего комбрига, называвшего 3-х верстовую карту 3-х дюймовкой [59]. С помощью разведки Махно так же мог дезинформировать противника о своих намерениях. Так в письме к Аршинову он вспоминает обычный прием, когда в марте 1921 г. с помощью разведки махновцы заставили одну из частей РККА сутки стоять развернутым фронтом в ожидании боя, пока сама Повстармия совершила бросок на 60 верст [60].

Результаты действий махновской разведки красноречиво показал легендарный разгром Киргизской бригады 3 декабря 1920 г. в с. Комарь. По Рыбакову, махновские разведчики ночевали в Комаре вместе с Кирбригадой, ночью с возами выехали из села и предупредили свои части, находившиеся в Богатыре. В результате ураганного обстрела и атаки махновцев, бригада была уничтожена в 30 минут. А подоспевший красный батальон лишь встретил горстку «очумелых джигитов, от которых не мог добиться никакого толку, кроме слов «массая Махно», которая изрубила всю бригаду [61]». Такие, обеспеченные профессиональной разведкой акции приводили к полнейшей деморализации соседних красных частей, и максимально поднимали боевой дух самих махновцев. Вернувшиеся из плена киргизы рассказывали, что махновцы находятся в превосходном настроении. Это в тисках такой-то большевистской махины!

В данный период контрразведка подчинялась оперативному отделу СРПУ(м), который состоял из 2 чел, - руководителей махновщины, - самого батьки и Белаша. Основываясь на агентурных данных контрразведки, отдел разрабатывал тактические операции армии. Причем Белаш отмечает особую независимость отдела от Совета, что он проводил операции самостоятельно, не вынося их планы на пленум СРПУ(м), но лишь передавая планы штарму [62]. Эту автономность, вероятно, можно объяснить соображениями секретности ввиду активизации с 1920 г. агентуры ЧК в махновщине. Во время же боев ведение операций возлагалось на уполномоченного Совета, который их проводил на свой страх и риск. Соответственно, он и осуществлял общее руководство контрразведкой. В основном это был сам Махно, иногда его заменяли Белаш или Петренко.

Кроме военной контрразведки при штарме была своя полевая конная разведка, несшая службу по главным магистралям, откуда ожидалось наступление красных. Удаляясь на 10 – 15 верст, она собирала сведения у местных крестьян. В походе конная разведка шла авангардом, причем высылала 1/8 своего состава еще дальше, в качестве передовых и боковых дозоров. Во время столкновений полевая разведка и контрразведка в бой не вступали, а вели разведывательную службу, направленную на защиту тыла и флангов обоза, отдельные группы высылались на дальние горизонты. Разведка же, совместно с квартирьерами, обеспечивала снабжение армии по пути рейдов. Они высылались в села по пути движения и, к моменту подхода основных сил, их уже ждали тачанки со свежими лошадьми, продовольствием, фуражом. Таким образом, замена конского депо и пополнение снабжения могли происходить без остановки движения. Разведка обеспечивала не только неуловимость, но и беспрерывность движения Повстармии [63].

В период рассеивания махновских сил конца 1920 – 1921 гг., когда Повстармия была поделена на множество автономных отрядов и мелких групп, связь между ними так же осуществлялась посредством разведывательной агентуры. Так же и с красными частями, которые собирались переходить к Махно. Так, например, в начале декабря 1920 г. агенты прибыли от комбрига 1-й Конной Маслакова и сообщили, что тот готов к переходу со своей бригадой, но ждет удобного момента. А пока агитирует командиров соседних дивизий. Разведчики, посланные в 30-ю дивизию, докладывали, что в ней произошла чистка симпатизировавшего комсостава, и ее переход к махновцам отпадает. Агенты же, посланные для связи во 2-ю Конную армию Миронова, на связь не выходили [64]. Вероятно, были раскрыты и уничтожены.

В период последнего затишья марта-апреля 1921 г. повстанцам помогали враждебные до этого немцы-колонисты. Озлобленные репрессиями Соввласти, они предоставили свои колонии для махновского подполья, сами производили разведку и сообщали в штарм о передвижении красных войск [65]. Тогда же начштаба РККА докладывал, что разведка повстанцев проникает «во все поры военного организма [66]». Но, даже из подполья, штарм СРПУ(м) с помощью контрразведки руководил операциями распыленных повстанческих единиц [67]. Наконец, последней акцией контрразведки СРПУ(м) можно считать действия Зиньковского по организации ухода махновского отряда за границу в августе 1921 г. У переправы через Днестр Зиньковский с 20 повстанцами, переоделись в красноармейскую форму и, под видом карательного отряда приблизились к отряду пограничников. Усыпив их бдительность фразой «Это вы вызывали нас на помощь? Где махновцы? Пора кончать!», махновцы их обезоружили и переправились в Румынию [68].

Послесловие 
До самой гибели махновского движения агентурная сеть повстанцев не являлась отдельными явками контрразведчиков, а опиралась на систему подпольных махновских организаций, местных партизанских отрядов, пунктов сбора продовольствия, пополнения и сменного конского депо. Это была мощная корневая система движения. Даже после ухода Махно за границу, она не была раскрыта чекистами [69] и еще долгие годы служила для связи бывших махновцев. По данным Дубовика, махновское повстанчество в виде вооруженной борьбы просуществовало в Украине до середины 1920-х гг. Позже подпольные группы бывших махновцев возникали в Гуляйполе, Днепропетровске, Одессе, Мариуполе и др. вплоть до 1938 г. Тогда была разгромлена группа, значившаяся в НКВД под сомнительным именем «Гуляйпольский военно-махновский контрреволюционный повстанческий полк [70]». Ее название отдает ложью «великого террора».

С 1925 г. активизировался, созданный ранее Зиньковским, махновский Закордонный центр в Бухаресте, сам батька стал готовить поход в Украину. А перешедшие румынскую границу и сдавшиеся в 1924 г. Зиньковский и его брат Д. Задов-Зотов были к тому времени амнистированы. Зиньковского привлекли к работе иностранного отдела Одесского ОГПУ. Официально он и брат, переведенный в Тирасполь, работали по агентуре в Румынии, используя для этого проживавших там махновцев и сам Закордонный центр. Отличились, имели награды ГПУ-НКВД. Но, когда в 1935 г. вся агентура рухнула, и началось расследование, оно показало, что реальной целью возвращения братьев было создание махновского подпольного центра в Одессе. Согласно показаниям бывшего махновца И. Чуприны, Задовы «по заданию Махно проникли в ГПУ, чтобы формировать подпольные махновские отряды на Украине [71]».

По материалам дела 1937 г., Зиньковский специально проник в чекистские структуры, чтобы с их помощью обеспечить возвращение махновцев из Румынии, и их легализацию в Украине [72]. Показания Белаша говорят, что Зиньковский перетягивал к себе старых махновцев, оказавшихся по амнистии на свободе [73]. Подпольная махновская организация в Одессе была связующим звеном между Закордонным центром и бывшими махновцами в Гуляйполе. Мало того, в самом Одесском районе планировалось создать несколько махновских отрядов, так как здесь проживало до тысячи бывших повстанцев. Даже после смерти Махно в 1934 г. Зиньковский продолжал получать задания из Закордонного центра. Когда в августе 1937 г. одесская махновская организация была раскрыта, в ней состояло 90 чел [74]. Кроме Чуприны и Белаша, показания на Зиньковского дали и другие махновцы: бывший председатель КАД Н. Зуйченко, Е. Бойченко и П. Каретников [75].

Зиньковский, естественно, отрицал свою вину. Но, в отличие от них, не спасал шкуру, «закладывая» бывших сослуживцев. Хотя, как начальник контрразведки, наверняка знал о них достаточно. Помня ложь «великого террора», можно верить, что Зиньковский пал невинной жертвой сталинских репрессий. Его сыну Вадиму, ветерану ВС СССР, чья родная сестра в 1942 г. погибла за «советскую родину», психологически было необходимо в это верить, когда в 1990 г. он получил уведомление о реабилитации отца. Но, с другой стороны, была и тысяча махновцев в Одесском районе, и тесные связи с Закордонным центром. И с кем «Лёва» играл честно, а кого использовал, как прикрытие, - еще не доказано. Поэтому равнозначно можно верить, что Зиньковский до конца своих дней оставался анархистом, как заявлял он на допросе, «в силу политических убеждений». Лев Зиньковский был расстрелян 25 сентября 1938 г. в подвале Киевского НКВД [76] и закопан где-то в Быковке – одном из кварталов Дарницкого лесопаркового хозяйства [77].

Практически никто из видных махновских контрразведчиков не пережил своего товарища. Как и не предал своего дела. Вот лишь о некоторых из них. Где-то под Уманью, вероятнее всего, 26 сентября 1919 г. в битве под Перегоновкой, фактически предрешившей судьбу белого движения, в составе «черной сотни» Махно, погиб Исидор Лютый. Окруженные чекистами на даче в Красково 5 ноября 1919 г., Яков Глазгон, вместе с пятью последними членами МОАП, взорвали себя с лабораторией бомб. После распада Повстармии вследствие тифа и предательства РККА, 19 января 1920 г. в Гуляйполе 42-я дивизия расстреливала тифозных махновцев. Среди казненных был контрразведчик «черной сотни» Александр Лепетченко. Вырвавшаяся с боями в Таврию Крымская группа 31 ноября 1920 г. у г. Орехов попала в новый котел превосходящих сил красных. Во время боя погиб от инфаркта начальник полевой контрразведки Лев Голик. В первых числах января 1921 г. в рубке с 8-й дивизией Червонных казаков погиб контрразведчик «черной сотни» и один из председателей КАД Григорий Василевский.

Из этой верности не выбивается и чуть ли не единственный предатель из рядов махновской контрразведки Федор Глущенко. Схваченный чекистами, он согласился работать в Особой ударной группе ВЧК лишь для того, чтобы предупредить Махно о готовящемся покушении. Прибыв в Туркеновку, Глущенко сразу сдал себя и напарника Костюхина. Причем, перед их расстрелом Костюхин площадно ругал Глущенко, что тот сам привел его сюда и выдал [78]. По иронии судьбы из первых лиц контрразведки в живых остался лишь ее вдохновитель Макс Черняк (Чередняк). Возглавив в июне 1919 г. сибирскую группу отряда Никифоровой, он каким-то образом спасся. Позже всплыл за границей. Еще в 1924 г. он из Варшавы поддерживал связи с остатками харьковской группы «Набата». Причем, выполняя функции курьера, неоднократно переправлялся в СССР [79]. По справке Белаша, на 1930 г. был еще жив [80].

Наибольшее количество упоминаний о махновской контрразведке и ее терроре приходится на осень 1919 г., - пик махновской федерации Вольных Советов и время охвата ею наибольшей территории. Естественно, в тылу Добровольческой армии, на военном положении, контрразведка развилась в довольно грозный репрессивный аппарат, который ВРСовету было сложно контролировать. Однако отсюда можно сделать и обратный вывод: основную часть времени существования махновского движения контрразведка была меньше, пропорционально контролируемой территории. Ее функции больше сводились к собственно разведке и борьбе с вражеской агентурой, а меньше – к репрессиям черного террора. Наконец, она больше поддавалась контролю главного выборного органа махновщины.

В истории махновской контрразведки мы сталкиваемся со сложным вопросом отношения анархистов к спецслужбам и карательным органам. Наиболее свободолюбивая идеология, принципиальный враг всякого принуждения, анархизм всегда был непримирим к подобным структурам своего главного противника – государства. Между тем, любая действующая организация анархистов вынуждена использовать орудия и механизмы «старого общества», чтобы проложить людям путь в безвластное будущее. Вынуждена по той простой причине, что других действенных механизмов просто нет. И главный вопрос здесь в том, смогут ли анархисты контролировать это орудие или переродятся под его влиянием и породят в итоге еще одно государство, разве что под черными флагами. Этот вопрос в полной мере касается и одного из крупнейших анархических движений в истории человечества, - махновщины.

История махновской контрразведки показывает все ловушки и соблазны власти, ожидающие человеческую слабость в процессе использования столь опасного орудия. Но и стойкость, и волю людей, нашедших в себе силы осознавать и сопротивляться угрозам своего перерождения в заурядных палачей государственной охранки. Я далек от мысли идеализировать и даже оправдывать карательную политику анархистов времен Гражданской войны. Но надо помнить и Волина: «махновщина - явление громадного размаха, величия и значения, развернувшееся с исключительной силой,… выдержавшее титаническую борьбу со всеми видами реакции [81]». И понимать, что без контрразведки эта борьба была бы проиграна много раньше. А сама махновщина могла бы вообще не успеть развернуться во всей своей мощи и явить миру свои вершины освобождающегося от власти человеческого духа.

И еще одно важное замечание. Анархистов чаще всего изображают в двух образах. Либо как оторванного от жизни романтика-идеалиста, - неопытного юнца и маразматического старца. Либо как дегенерата-преступника, физически неспособного жить в «нормальном обществе». Государству, а с его подачи и конформистским согражданам удобно воспринимать людей, отстаивающих принципиально иную социальную организацию, как ненормальных. Махновская контрразведка, уникальный орган защиты ростков альтернативного будущего, как никакая другая анархическая структура показывает насколько адекватными, трезвыми, хладнокровными и изобретательными могут быть люди, верные анархической идее. Земля им пухом и вечная память.

http://www.agentura.ru
1 ноября 2007 г.

[1] Сухогорская Н. Галина Андреевна («мать» Галина) // Нестор Иванович Махно. Воспоминания, материалы и документы. К. 1991., с.104
[2] Чоп В. Нестор Иванович Махно. Запорожье 1998., с.44
[3] Кубанин М. Махновщина. Л. 1927., с.86-87
[4] Герасименко Н.В. Батько Махно. Мемуары белогвардейца. М. 1990., с.68
[5] Коневец (Гришута). 1919 год в Екатеринославе и Александровске // Летопись Революции. № 4 (13), 1925., c.83
[6] Герасименко Н.В. Батько Махно. Мемуары белогвардейца. М. 1990., с.73
[7] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с.350
[8] Шубин А. Анархия – мать порядка. М. 2005., с.275
[9] Савченко В.А. Махно. Харків. 2005., с.234
[10] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с.350
[11] Савченко В.А. Махно. Харків. 2005., с.234-235
[12] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с.349
[13] Тепер И. Махно. От «единого анархизма» к стопам румынского короля. М. 1924., с.75
[14] Комин В.В. Нестор Махно: мифы и реальность // http://www.mahno.ru/lit/komin/komin.php
[15] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с.345
[16] Белаш. с.376
[17] Белаш. с.415
[18] Белаш. с.350
[19] Гражданская война на Екатеринославщине. Документы и материалы. Днепропетровск. 1968., с.178
[20] Мирошевский В. Вольный Екатеринослав // Пролетарская революция 1922, № 9., с.197
[21] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с.348
[22] Белаш. с.375
[23] Билаш В. На распутье // Нестор Иванович Махно. Воспоминания, материалы и документы. К.1991., с.101
[24] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с.392
[25] Дневник начальника махновской контрразведки Л. Голика // Нестор Иванович Махно. Воспоминания, материалы и документы. К.1991., с.168
[26] Дневник Голика. с.170
[27] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с.399
[28] Спектор Марк Борисович // Спектор М. Коротеев Н. В логове Махно // Подвиг. т.5. М. 1969., с. 399-400
[29] Аршинов П. История махновского движения (1918-1921) // Тайны истории. М. 1996., с.110
[30] Аршинов. с.111
[31] Кубанин М. Махновщина. Л.1927., с.194
[32] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с.410
[33] Белаш. с.412
[34] Спектор М. Коротеев Н. В логове Махно // Подвиг. т.5. М. 1969., с.356
[35] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с.427
[36] Мельгунов С.П. Красный террор в России. М. 1990., с.74
[37] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с.428
[38] Волковинський В. Нестор Махно: легенди і реальність. К. 1994., с.173
[39] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с.437
[40] Беспечный Т.А., Букреева Т.Т. Лева Задов: человек из контрразведки. Донецк. 1996., с.252. Беспечный Т.А., Букреева Т.Т. Нестор Махно: правда и легенды. Донецк. 1996., с.136-137
[41] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с.431
[42] Белаш. с.541
[43] Чоп В. Нестор Иванович Махно. Запорожье. 1998., с.54
[44] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с.452
[45] Белаш. с.452
[46] Белаш. с.461
[47] Белаш. с.464
[48] Голованов В. Тачанки с юга. М. 1997., с.446
[49] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с.469
[50] Билаш В. По тылам Врангеля // Нестор Иванович Махно. Воспоминания, материалы и документы. К.1991., прим., с.108
[51] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с.461-462
[52] Белаш. с.473
[53] Аршинов П. История махновского движения (1918-1921) // Тайны истории. М. 1996., с.123
[54] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с.487-488
[55] Рыбаков М. Махновские операции в 1920 году // Красная Армия, 1922, № 12., с.12
[56] Кубанин М. Махновщина. Л.1927., с.169-170
[57] Герасименко Н.В. Батько Махно. Мемуары белогвардейца. М. 1990., с.72
[58] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с.546-547
[59] Ашахманов П. Махно и его тактика // Красный командир № 24-25, ноябрь-декабрь 1921., с.5
[60] Аршинов П. История махновского движения (1918-1921) // Тайны истории. М. 1996., с.132
[61] Рыбаков М. Махновские операции в 1920 году // Красная Армия, 1922, № 12., с.15
[62] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с.505
[63] Белаш. с.506, 509
[64] Белаш. с.525-526
[65] Белаш. с.554
[66] Белаш. с.555
[67] Белаш. с.556
[68] Белаш. с.573
[69] Чоп В. Нестор Иванович Махно. Запорожье 1998., с.54-55
[70] Дубовик А.В. Анархическое подполье в Украине в 1920-1930-х гг. // http://www.s-a-u.org/home/publications/anarh_pod
[71] Зинько Ф. Кое-что из истории Одесской ЧК. Одесса. 1998., с.83
[72] Савченко В.А. Махно. Харків. 2005., с.400
[73] Собственноручные показания обвиняемого Белаша Виктора Федоровича // http://www.mahno.ru/lit/Belash/Belash.php
[74] Файтельберг-Бланк Р., Савченко В. «Леве Задову было суждено не родиться в Одессе, но погибнуть» // http://www.makhno.ru/other/2.php
[75] Зинько Ф. Кое-что из истории Одесской ЧК. Одесса. 1998., с.83
[76] Зиньковский В. Анархист и чекист // http://www.zavtra.ru/cgi/veil/data/zavtra/01/371/52.html
[77] Беспечный Т.А., Букреева Т.Т. Лева Задов: человек из контрразведки. Донецк. 1996., с.285
[78] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с.410
[79] Собственноручные показания обвиняемого Белаша Виктора Федоровича // http://www.mahno.ru/lit/Belash/Belash.php
[80] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., прим.74, с.584
[81] Предисловие В. Волина // Аршинов П. История махновского движения (1918-1921) // Тайны истории. М. 1996., с.7