Анархисты среди революции

Создан:  17 Августа 2007      Опубликован:  17 Августа 2007
Раздел:  постижение анархии - практика

Момент требует этого 
Закончил я критическую часть этой работы, и подумал: какие тривиальные вещи говорить приходится. Об этом написаны горы антиимпериалистической и антиглобалистской литературы. Ну, допустим, недосуг анархистам РФ читать ее, как и не было времени познакомиться с моими аргументами по поводу «Народного трибунала», и с десятком антиоранжевых статей из нашей газеты «Набат». Но позицию своих учителей, анархистов первой половины ХХ в. они могли бы знать лучше. Напомню, что, в отличие от большевиков и части, увязавшихся за ними примитивных анархистов, которые ради свержения царского режима приветствовали даже военное поражение своей страны, Кропоткин в начале 1-й Мировой войны выступил на оборонческих позициях против германского империализма. Правда, он больше болел за Францию, писал: «Был бы я моложе, - был бы с вами в Париже, который опять приходится защищать от немецких Гуннов [1]». Кропоткин защищал «перспективную» для дальнейшей анархизации политическую культуру, основанную на доктрине прав человека, от жесткого имперского порядка Германии.

А теперь ситуация якобы обратная: «свободный мир» пытается свалить авторитарный режим Путина. Но мы уже выяснили, что это за «свободный мир» империи НМП. Эту же линию приоритета внешней угрозы над внутренней анархисты продолжили и после Октября, когда их партизанские отряды зимой-весной 1918 г. уходили на германский фронт, фактически на защиту большевистского режима. Вспомним, что и махновское движение сформировалось в борьбе с австро-германскими войсками, якобы пришедшими спасти Украину от угрозы большевизма. Какими бы лозунгами освобождения от красной диктатуры не прикрывались десанты Антанты в Одессе, Архангельске, Владивостоке, анархисты оказывали им сопротивление. Орган анархо-синдикалистов «Вольный труд» в октябре 1919 г. писал в этой связи: «Перед лицом внешнего врага, когда нашей самостоятельности грозит опасность, они (анархисты) идут против этого врага и пока по необходимости защищают своего внутреннего врага – власть. Момент требует этого. Но мы верим, что, справившись с внешней опасностью, они обратят своё оружие против всех тех, кто мешает их свободе [2]».

Аналогично оценивал нападение Гитлера на СССР и последний из видных теоретиков анархо-синдикализма Г. Максимов в своей работе «Революционное оборончество». Бичуя террор сталинского режима, он все же замечал, что «Победа Гитлера будет означать иноземное, и потому более несносное и оскорбительное, государственное колониальное рабство... [3]». Но, главное, Максимов опасался, что после разгрома сталинской России, фашизм еще более окрепнет и разгромит Запад, то есть станет властителем мира. И тогда мечты о социальном освобождении станут «несбыточными иллюзиями». Поэтому он призывал «русский народ» напрячь все силы, и раздавить нацистскую гадину, желал победы Красной армии, хоть и предвидел за этим временное усиление сталинского режима. Наконец, вспомним историю махновского ветерана О. Цебрия, который в 1942 г. пробрался из Франции в Украину и создал анархический партизанский отряд «Зеленая гвардия». В лесах под Киевом отряд целый год боролся с фашистами и лишь зимой 1943 г. был разбит карателями [4]. Думали они о том, что вместе со своей Родиной защищают и ненавистный сталинский режим?

Анархист должен совсем ослепнуть от ненависти к «своему» государству, чтобы подыгрывать внешним врагам своего общества посредством цветной революции. Чтобы предать свой народ во имя некоего мифического освобождения западным миром, как это, кстати, преподносилось до «оранжевых» и Наполеоном и Гитлером. Это уже не анархист, а коллаборационист, власовец, бандеровец, который зачастую искренне верил в свою освободительную миссию. Но, оставаясь борцом с авторитарным режимом, он все-таки становился предателем, так как способствовал воцарению в своей стране чужеземной власти. И для нынешних борцов с авторитарными режимами экс-СССР не может служить оправданием, что власть эта будет лишь построена по чужеземному принципу, но осуществляться их соотечественниками. Как не подлежит оправданию коллаборационистский режим Виши во Франции или, скажем, фашистский бургомистр Рязани. Напротив, от этого еще позорнее поражение нашей Родины.

Отступление к основам 
Но дистанцируемся от такого непопулярного у анархистов чувства, как патриотизм. Хотя, лично я понимаю под ним никак не верность государству, но любовь к своей земле, помощь соотечественникам, тем людям, с которыми и придется строить анархию (других не будет). И, главное, защиту анархистом плодов своего труда, социальных завоеваний и добытых прав, которые в результате вторжения (пусть бархатного, но от этого не менее разрушительного) будут аннулированы. Но даже, если у анархистов нет никаких практических завоеваний, и они хотят раскрутить свое движение посредством участия в революции, выбирая стратегию этого участия, надо понимать, что смысл данной разновидности революции прямо противоречит анархической теории.

Изначально и капитализм и социализм и коммунизм явились на свет как порождения этатического типа политического сознания. Анархизм есть порождение иного не-этатического, антиэтатического сознания, именуемого учеными «анархическим типом сознания». Поэтому понятие анархического, анархии много шире, чем капитализм и социализм, и коммунизм, как по отдельности, так и вместе взятые. Это свойство приводит к тому, что, по С. Ударцеву, «анархический тип сознания может иметь разнообразные формы: социалистические и несоциалистические, революционные и реформистские, пролетарские и буржуазные» [5]. Как это может быть? Последние годы я все больше убеждаюсь, что первооснова, несущая конструкция анархизма – это отсутствие принуждения. Остальное вторично. А анархо-коммунизм, анархо-синдикализм (анархический социализм), анархо-капитализм – лишь уточнения, обозначающие представления того или иного анархиста, предполагающего, исходя из личного отношения, как люди будущего свободного общества станут относиться к собственности и в соответствии с этим строить свою экономику.

Одни анархисты предполагают, что в отсутствии государства, то есть аппарата принуждения, люди захотят избавиться от частной собственности в пользу своей общины (синдиката), другие, - всего общества в целом, третьи, напротив, считают, что граждане захотят сохранить частную собственность, без которой видят человека несвободным. В постсоветском анархизме так сложилось, что сторонники и общинной и общественной собственности в основной своей массе стоят на позициях ее абсолюта, невозможности ее сосуществования в анархии с частной собственностью на средства производства. Тогда как анархо-капиталисты (термин условный), во всяком случае, из числа представителей САУ, допускают сосуществование всех форм собственности в будущем «анархо-капиталистическом» обществе. Но, по моему глубокому убеждению, именно вопрос принуждения является тестом на анархичность для сторонников той или иной концепции. Мы лишь предполагаем, что так будет или мы станем делать все, чтобы так было? В том числе и принуждать несогласных.

Этот тест лично я прохожу вместе с идеологами махновщины, которые, несмотря на жесткий характер самого движения, в своей Декларации сумели подняться над ненавистью Гражданской войны и увидеть главное. «Мы ограничиваем нашу роль простой идейной и организационной помощью трудовому народу, в виде изложения наших мнений и взглядов, в виде простого предложения совета, разъяснения или указания. Мы полагаем, что народ должен иметь полную возможность выслушивать все мнения и советы, но применять их к жизни и строить жизнь должен сам, самостоятельно и свободно...». И выше: «Мы глубоко убеждены, что предоставление народу полной возможности свободно выковывать формы своей хозяйственной и общественной жизни естественно и неизбежно приведет к установлению подавляющим трудовым большинством народа социалистических форм общежития. Мы находим, что эти формы могут быть на деле найдены и выкованы лишь самими трудящимися массами, при условии их совершенно свободного и самостоятельного общественно-хозяйственного творчества [6]».

Даже глубокая убежденность, при осознании необходимости совершенной свободы и самостоятельности народного выбора, принципиально отличается от готовности на все ради достижения поставленной цели. Это абсолютно разные подходы, как разница между горячим желанием и фанатичной решимостью. Между желаемым и должным. Самой природе анархизма глубоко противно, чтобы все три предположения, желаемых модели нынешних анархов несли за собой далеко идущие выводы о том, как должны будут жить люди при анархии. То есть, чтобы наши предположения являлись прямым принуждением последующих поколений в вопросе выбора отношения к собственности, лишали потомков свободы этого выбора, а, значит, анархией не являлись в принципе. Именно такие рассуждения убедили меня в том, что центральный путь для анархиста, - это инициировать и наращивать анархическое сознание в обществе, при этом, не прибегая к принуждению самого общества.

И только общество, достаточно пропитанное пониманием необходимости «не принуждать», сможет действительно свободно выбрать свое отношение к собственности, то есть упомянутое уточнение строя (капитализм, социализм, коммунизм). Но я глубоко убежден, что такая наиболее последовательная анархия априори не может быть единым строем, а будет сосуществованием организаций и территорий, представляющих каждый из трех указанных принципов отношения к собственности, их сочетания, а, может, и новые подходы. Главный показатель наличия развитой анархии, - принципиальная невозможность принуждения, а, значит, и сведения к единому строю всего бесконечного разнообразия индивидуальных отношений к собственности. Признавая главенство свободы от принуждения, мы допускаем проявление максимального разнообразия способов экономического взаимодействия, прямо вытекающего из индивидуальной неповторимости человека и его внутреннего мира. Поэтому в настоящей анархии будут присутствовать все виды отношения к собственности. Анархия – это принципиальное отсутствие единого строя.

Но если мы видим такую перспективу развития общества, для нас становится неприемлемой глобальная унификация, насаждаемая едиными правилами НМП, какими бы свободными относительно местного режима они сейчас не казались. Унификация – метод борьбы с разнообразием. Если согласиться с Прудоном, что «свобода есть бесконечное разнообразие [7]», легко понять, что унификация – метод борьбы с анархией. Залогом прогресса цивилизации является разнообразие культурных и общественных моделей, взаимодействие и конкуренция которых способны породить новые, более совершенные формы, тогда как глобальная общественно-политическая монополия в принципе не способна на конкуренцию и самосовершенствование. Если анархисты считаем синонимами развитие цивилизации и движение к анархии, они изначально не могут поддерживать НМП и процессы к нему подключающие. Поэтому остается загадкой, почему анархисты республик экс-СССР, поддерживая своих коллег из «Черного блока» в антиглобализме против империи НМП, начинают путаться и метаться, когда в образе цветных революций этот порядок вторгается в их страны?

Выбор стратегии 
Согласен с ДСПА, - не надо ждать «правильной» революции. Но надо правильно использовать надвигающуюся. Правда, САУ не обладает каким-то ноу-хау, чудесным рецептом анархического блицкрига против государства. Но есть у нас эксклюзивный опыт выбора стратегии в революционной ситуации Украины 2000 – 2004 гг., который и можно предложить нашим российским товарищам. Выбора между спринтерской дистанцией революционеров, которая привела часть украинских анархистов в лагерь прямых пособников оранжевого режима, и стаерской трассой эволюционистов, которая еще далека от завершения, но и не замарана близоруким пособничеством. И стратегия эта лежит в контексте определенного нами для себя пути к анархии через изменение общественного сознания. Без чего любая масштабная анархическая победа выродится в диктатуру. Подведу некоторые итоги, предъявлю достижения нашей стратегии (промахами пусть займутся наши критики).

Начало движения прозападной оппозиции в нашей стране пришлось на самый конец 1990-х гг. и совпало по времени с возникновением Союза анархистов Украины. Скажу больше, идея создания САУ была навеяна предчувствием серьезных изменений, ожидавших украинское общество в процессе развития данного движения. Тогда же САУ увидел два основных фактора, так сказать, створа фарватера определивших нашу стратегию на время протестных кампаний «Украина без Кучмы», «Восстань, Украина» 2000 – 2004 гг., оранжевой революции и окончательно сформировавших ее в постреволюционный период.

1. Основой движения прозападной оппозиции являлись националистические партии и организации с некоторым вкраплением левых, не влияющих на главную линию движения. Последовательным анархистам с ними не по пути по принципиальным соображениям, как людям, преследующим диаметрально противоположные и взаимоисключающие цели. Они – максимальное укрепление национального и даже этнократического государства. Мы – принципиальный отказ от государства и создание социальной системы безгосударственного общежития. Тем не менее, мы могли использовать революционную ситуацию для популяризации анархического проекта, расширения наших рядов и приверженцев анархизма за рамками САУ.

2. На момент создания САУ анархисты в Украине были явлением более чем спорадическим, их группки концентрировались в основном в столице и, за исключением единичных уличных акций, были активны только в интернете. В провинции представители украинской общественности, даже горячо симпатизировавшие анархизму, наотрез отказывались легально объявлять себя анархистами. Не то, что проводить какие-то нелегальные публичные акции. В процессе подготовки учредительного съезда САУ августа 1999 г., для нас стало серьезной проблемой найти достаточное количество представителей регионов даже на легальный съезд. Большинство опасалось возможных репрессий.

Исходя из этих реалий, говорить о возможности серьезного влияния анархических идей (а не приемов тактики) на протестное движение оппозиции не приходилось. Ввязавшись в него, мы не только пошли бы на неестественный союз с этатическими националистами (гораздо худшими, чем национал-анархисты Корчинского), но стали бы массовкой, статистами для приведения к власти колониального режима. Убежден, что в тандеме с прозападной оппозицией и неофитов мы приобрели бы гораздо меньше, чем получили в итоге, дистанцировавшись от этого движения и выступив с его критикой. Это в последние год-два в Правобережной Украине стало модным трепаться об анархизме. Причем, в результате его популяризации САУ, но и то лишь в контексте борьбы с «пророссийской» властью Януковича. Анархизм для них, - лишь орудие добычи власти, а Украина без государства – прямая измена национализму.

В то же время оппозиционный «оранжевым» Юго-Восток – это исконная территория махновщины, Нестор здесь до сих пор народный герой. Здесь же наиболее сильны антиамериканские и антинатовские настроения. Именно русскоязычные украинцы, недовольные режимом Кучмы-Януковича, но не приемлющие национализм и империю НМП, и стали той основной базой, на которой разрастались ряды САУ. С другой стороны, именно накал протестов «Украины без Кучмы» решающе повлиял на нашу легализацию. Когда осенью 2002 г. мы выиграли второй суд у Минюста по поводу отказа в регистрации, власть поняла, что, пойдя совсем по беспределу, она может вытолкнуть САУ в объятия оппозиции, что было ей никак не выгодно. Так революционная ситуация в стране помогла легализоваться Союзу анархистов Украины как партии и дала нам юридическое равноправие с другими политическими силами.

Что дало это равноправие? И после легализации САУ пытались заткнуть разными способами, вплоть до спецназа УБОП. Но именно легальность позволила нам выжить, выигрывать в судах, проводить резонансные кампании против высших бюрократов и институтов государства. Это было живо и весело. И все-таки улично-судебная часть стратегии САУ носила вспомогательный характер. Любопытство, возбужденное ею в тусовке верхних слоев политикума, позволило озвучивать там анархические взгляды. Но объектом нашей охоты были не власть имущие, а СМИ, постоянно на этих тусовках присутствовавшие. В отсутствии средств на оплату статей и репортажей, это был единственный способ прорыва в общественное сознание. И только оглашение наших взглядов не где-то на обочине радикальных интернет-ресурсов, а в центре информационного поля Украины, позволило привлекать к анархизму обычных граждан. Зачастую взрослых людей, которые никогда бы не стали играться в подполье.

Но, конечно, важен был не сам факт доступа к СМИ, а что мы там говорили, к чему призывали. Хотя вопросы эти взаимосвязаны. Проводя громкие полевые акции, мы понимали, что на скандалах долго не продержишься. Да и через их освещение в медиа привлечешь больше хулиганов, чем кропотливых строителей анархии. Залог успеха мы видели в адекватности анархистов существующей в стране политической ситуации и предложении реалистичной альтернативы, продуманной настолько, чтобы она всерьез воспринималась СМИ и обществом, как готовая к исполнению здесь и сейчас, в рамках этатического строя. Без особого нарушения законов, но все-таки анархическая в своей сути. Разумеется, такая задача была под силу лишь эволюционным проектам, которые, кстати сказать, САУ впервые стал возрождать, модернизировать спустя полтора столетия после их объявления Годвином и Прудоном.

Эмпирически нащупывая свой путь, мы не сразу поняли, что САУ, по сути, взял на вооружение махновскую стратегию. Ошибочно думать, что главным делом махновской Повстармии было свержение власти. Как замечал один из ее командиров И. Долженко, «Занятие района не может уничтожить власть… Третью революцию может создать народ, но, ни в коем случае, наша армия». И выше: «Мы двигатели 3-й революции и создатели новых лозунгов, мы… являемся как бы центральным революционным бродилом, которое приводит в движение угнетенное многомиллионное крестьянство… [8]». Даже не пытаясь меряться с махновцами в массовости и силе воздействия, мы также поняли, что только осознание гражданами необходимости самостоятельной организации жизни на местах, является главным залогом начала анархического строительства. И не призывая граждан к революции, которая в данном случае являлась лишь технологией их глобального закабаления, САУ постоянно использовал революционную ситуацию для популяризации анархического проекта.
 
Именно революционная и последующая кризисная радикализация общества, постоянная майданная активность, не приводящая к реальному улучшению жизни, заставляли людей прислушиваться к нестандартным, внесистемным выходам, предлагаемым анархистами. Правда, не хватило у нас организаторских сил и умения добывать средства, чтобы в эти годы протестного накала предъявить обществу практические плоды анархического созидания. Утешаюсь мыслью, что в деле модернизации подходов и пропаганды мы все же добились большего. Первый показатель результативности выбранной стратегии САУ, - процесс образования его местных отделений. Мы занималась вербовкой и строительством ячеек сверху лишь до тех пор, пока не создали их минимум, необходимый для легального существования партии. Остальные организации создавались самотеком, по инициативе снизу, через заинтересованность неофитов, возникшую в результате нашего присутствия в информационном поле Украины.

Если летом 1999 г. для нас было проблемой уговорить засветиться на съезде даже анархистов, то теперь анархизм всерьез рассматривается частью украинского общества, как один из вариантов его развития. Причем, рассматривается не в архаичных моделях революционных романтиков начала ХХ в., а в образе модернизированных разработок САУ. Реалистичность этих разработок, как и наличие большого общественного спроса на них доказывает факт плагиата наших концепций политическими силами, рвущимися к власти. Я говорю о ГП «Пора» и ГД «Народная самооборона [9]». Их финансисты четко просчитывали электоральную выгоду от вооружения нашими разработками и не ошиблись. Подходы эволюционного анархизма, подаваемые анонимно, чтобы не пугать этатически воспитанную публику, большой частью граждан, уставших от преступности власти, принимаются «на ура».

И, не слишком обеспокоенный соблюдением наших «авторских прав», Союз анархистов Украины видит в этом широком гражданском отклике главное доказательство верности выбора стратегии. А то, что САУ на своих разработках не стал какой-нибудь определяющей партией украинского политикума, так это для нас не поражение, а сознательный выбор между политическим предприятием для достижения власти и интеллектуальным проектом, направленным в первую очередь на изменение общественного сознания. Мы не отказывались от работы анархистов в Советах по эволюционному демонтажу властных иерархий. Но события последних лет показали, что без сознательного народного выбора эта часть «проекта САУ» неосуществима. Вот мы и сосредоточились на сознании народа. Надеюсь, и российские анархисты не ставят перед собой задачу «порулить страной», но лишь стремятся изменить общество, подсказав ему, попытавшись его образумить.

Оглядываясь на пройденный путь, прихожу к убеждению, что нам удалось быть достаточно выдержанными и ответственными перед анархической идеей, чтобы в очередной раз не бросить ее в разряд тупого орудия разрушения, не навлечь на нее новые табу и репрессии, которыми анархисты почему-то кичатся. Но, лавируя между силами, рвущимися к власти, и не идя в услужение ни к одной из них, нам удавалось раз от раза, на уровне СМИ и общенационального политического дискурса предлагать анархический взгляд на события и наши рецепты выхода из ситуации. Постоянный и легально звучащий голос анархизма, – это серьезное завоевание нашего движения, немыслимое пока ни в одной из постсоветских республик. Пусть даже голос не такой частый, как нам хотелось, пусть даже в нашей субъективной интерпретации. Но именно он служит в сегодняшней Украине единственным общеизвестным указателем в анархический мир. Имея его в постоянном поле зрения, граждане, в конце концов, свернут на эту дорогу.

[1] Петушкова И.В. Петр Алексеевич Кропоткин и I Мировая война // http://www.history.dux.ru/tk2-07.htm
[2] цит. по Комин В.В. Анархизм в России. Калинин 1969., с. 209
[3] цит по: Дубовик А. Вторая мировая война глазами анархической эмиграции // http://socialist.memo.ru/firstpub/y05/maksimov.htm
[4] Дубовик А. Цебрий Осип Васильевич // http://makhno.ru/forum/showthread.php?t=51&page=15
[5] Ударцев С. Ф. Политическая и правовая теория анархизма в России. М. 1994., с.31
[6] Белаш А.В. Белаш В.Ф. Дороги Нестора Махно. К. 1993., с. 325
[7] Прудон П.Ж. Что такое собственность? М. 1998., с.197
[8] цит. по Шубин А. Анархия – мать порядка. М. 2005., с.322
[9] подробнее: Азаров В. Анархизм и «Самооборона» // http://www.azarov.net